Я плохая мать?

Если совершенно очевидно, что никому не известно, какими вырастут мои дети, и это как-то очень неочевидно связано с тем, что я для них делаю, зачем мне это чувство вины? А тем, от кого ушли мужья, оно зачем? А тем, у кого мало денег? У кого много забот и работ? В чем вообще смысл? Что это дает? Кроме того, что ребенок рано или поздно может научиться этим пользоваться, чтобы тобой манипулировать?

Я для себя решила, что раз с годами чувство вины только растет вне зависимости от того, сколько ты почитала на ночь, – значит, наверное, это какой-то важный родительский механизм. И надо с ним не бороться, а, наоборот, взаимодействовать. То есть надо относиться к нему не как к парализующему фактору, а как к интуиции. То самое шестое чувство. Ну, например, если сегодня я чувствую себя виноватой, что не занимаюсь с детьми, – на следующий день мы занимаемся. Если чувствую, что мало провожу времени просто так, ради общего удовольствия, – следующии день мы посвятим не занятиям, которые терзали меня позавчера, а ерунде и катанию по полу. Главное правило – чувство вины надо утолять очень быстро, даже если и поверхностно. Запущенное застарелое чувство вины может стать хроническим. А это не полезно ни матери, ни ребенку.

Глава 4

Так будет всегда?

Человеку свойственно думать, что то, как есть сейчас, – будет всегда. В любых отношениях. И это всегда оказывается неправдой, но с детьми особенно. И в хорошем, и в плохом смысле.

Лева был самым ангельским ребенком из всех, кого я видела в своей жизни. С рождения он спал и улыбался, улыбался и спал. Он чуть слышно хныкал, только когда был повод.

Почему-то, даже несмотря на это, я пыталась поначалу воспитывать его. Например, я зачем-то решила, что буду кормить его по часам. Впрочем, на вторую ночь, когда я, как дура, сидела на кровати, слушая грустный тихий плач, и, как зомби, ждала 30 минут, когда на часах зазвонит сигнал и можно будет нам с Левой снова заснуть, я прекратила эксперимент. Больше таких глупостей я не делала. Мне казалось, что все уже сложилось как нельзя удачнее. И так будет всегда.

Утром, спустя почти четыре года, Яша разбил Леве в кровать три яйца, Лева толкнул его ногой в голову о стену, Яша разбил себе нос и губу, я понесла его умываться, пытаясь сдержать фонтаны крови, а Лева шел за нами и говорил: “Мама, посмотри, у меня тоже царапина, посмотри”. На часах было шесть утра.

Я очень хорошо помню то время, когда Лева был маленький. Это, наверное, свойственно всем счастливым парам – впадание в прелесть. Я могла давать советы о воспитании направо и налево. Как укладывать? Кладете в кровать, говорите спокойной ночи и уходите. Как прекратить истерику? Сказать: а теперь успокойся, – и он подбирается и перестает плакать. Как приучить к горшку? Сказать: малыш, если ты захочешь писать, писай в горшок. Как научить убирать игрушки? Сказать: а теперь мы убираем игрушки. И мне казалось, что это правильно, что это просто, что это и есть воспитание и так будет всегда.