|
Когда авиатанковый гибрид привезли на один из подмосковных аэродромов, споров он вызвал предостаточно. Скептики полагали, что такая «каракатица», конечно, развалится еще на земле… «Но мы верили расчетам, – вспоминает Сергей Николаевич. – А по ним выходило, что такая конструкция вполне может подняться в воздух». Окончательное суждение, конечно, можно было вынести только после летных испытаний. К самому процессу подготовки первого полета летчик отнесся без особых волнений. Подошел, влез через верхний люк, посидел, осмотрелся. Да, глядеть на окружающий мир через узкую смотровую щель было не очень удобно, хотя конструктор и предусмотрел для лучшего обзора специальное оптическое устройство. К обычному танковому оборудованию были также добавлены ручка управления, педали для управления рулями поворота. На приборной доске разместились компас, указатель скорости, высотометр… «В общем, все было терпимо, – вспоминал Анохин. – Хотя как‑то неловко было сидеть с парашютом в танковом шлеме…» Испытания авиатанка начались с пробежек на земле. Летчик выруливал танк на бетонную полосу, становился в кильватер самолету‑буксировщику. Зацепляли трос. Старт, разбег… Из‑под гусениц летели искры, казалось танк вот‑вот оторвется от земли. Но пилот‑танкист раскрывал замок троса, и в полет уходил один буксировщик. А танк некоторое время еще бежал по инерции, а затем уходил своим ходом на стоянку. Поодаль волновались инженеры. За бомбардировщик‑то они были спокойны. А вот относительно прочности гусениц их мучили сомнения. Но все обошлось – траки выдержали повышенную нагрузку. Через несколько дней было выдано «добро» на полеты. Стартовать решили рано утром. Полетное задание – полет по кругу, высота – 1500 метров. На втором круге – отцеп, планирование. И вот авиатанк на старте. Подцеплен трос. Командир бомбардировщика‑буксировщика Павел Еремеев подал самолет чуть вперед, выбрал слабину троса. Стартер махнул флажком – поехали! Грохот траков по бетону. Искры! И вдруг – тишина… Планер оторвался от земли. Пять минут полета – норма. Прошли первый разворот. Девять минут – норма, второй поворот… И тут голос Еремеева в наушниках: «Все, Сережа, иду на ближайший аэродром и отцепляю. Движки кипят!.. » Тяжелым все‑таки оказался авиатанк для буксировки. «Высота в тот момент была метров триста‑четыреста, – вспоминал Анохин. – Отцепил он меня. Лечу сам. Планировал где‑то минуты две‑три, зашел на посадку, нормально сел». — 37 —
|