|
Но постепенно здравый смысл начал брать верх. А. М. Исаев, затем Б. Е. Черток, И. А. Пилюгин, В. П. Мишин и еще несколько специалистов были допущены к осмотру секретного немецкого оружия. «Войдя в зал, я сразу увидел грязно‑черный раструб, из которого торчала нижняя часть туловища Исаева, – вспоминает Черток. – Он залез с головой через сопло в камеру сгорания и с помощью фонарика рассматривал подробности. Рядом сидел расстроенный Болховитинов. Я спросил: – Что это, Виктор Федорович? – Это то, чего не может быть! – последовал ответ. ЖРД таких размеров в те времена мы себе просто не представляли. По рассказам Тихонравова, доставившего этот двигатель из польского болота, его местонахождение тоже было указано на карте английской разведки. Англичанин, который привел их к этому болоту, сказал, что координаты места были переданы резидентом, который, в свою очередь, получил их от польских партизан. Невдалеке нашли разорванные алюминиевые баки, куски наружной стальной оболочки и белые лоскуты колючей стекловаты. Не все удалось извлечь из болота. Взрывом компонентов топлива детали ракеты раскидало по окрестностям. Англичане очень интересовались уцелевшими остатками радиоаппаратуры и приборов системы управления. Они набрали несколько больших ящиков всевозможных деталей для срочной отправки их в Англию через Москву. По прибытии английских ящиков в Москву нам предложили в ночь до передачи их английской миссии осмотреть содержимое, что я, Пилюгин и еще двое инженеров и проделали в Хорошевских казармах. Возглавляемая Болховитиновым группа, в состав которой вошли Исаев, Мишин, Пилюгин, Воскресенский и я, получила задание реконструировать по найденным обломкам общий вид ракеты, принцип управления и основные характеристики. Через год, работая уже в Германии, я убедился, что в основном мы правильно реконструировали ракету, и это сильно облегчило нашу дальнейшую деятельность». Поисковые команды бывших союзников рыскали по Германии, наступая друг другу на пятки. «После короткого осмотра страшного лагеря „Дора“ мы поспешили на обследование самого Миттельверка, – пишет Черток. – Должен честно признаться, что мы спешили уйти из лагеря не потому, что уже совсем не было времени. Ужасы, о которых нам начали рассказывать откуда‑то пришедшие живые свидетели, настолько не вязались с сиянием жаркого июльского дня и нашим настроем страстных охотников, дорвавшихся, наконец, до настоящей добычи, что непроизвольно появилось желание сбросить с себя это наваждение. Нам показали площадку, где лежали трупы до подачи в крематорий, куда выгребали пепел. Теперь никаких следов пепла уже нигде не было. При американцах здесь уже поработала комиссия, фиксировавшая злодеяния и военные преступления. Лагерь превращался на наших глазах в общежитие для перемещенных лиц. Но не видимый нами пепел начинал стучать и в сердце, и в висках. — 111 —
|