Загадка параллельных миров. Скрытая реальность рядом

Опираясь на аналогию, можно построить математическую модель разложения (и соответственно сохранения) в почве органических останков. Разумеется, сами по себе ссылки на математическую модель и использование компьютера еще не гарантируют правильности выводов, поэтому сформулируем исходные положения.

Во-первых, количество останков животных, которое можно обнаружить при раскопках, обратно пропорционально времени, прошедшему с момента их вымирания. Скажем, мамонтов находят чаще, чем динозавров. Во-вторых, количество палеонтологических находок прямо пропорционально количеству этих животных, обитавших на Земле, то есть распространенных животных откопать легче, чем малочисленных. И в-третьих, вероятность нахождения животных, обитавших в прошлом, зависит от условий залегания, строения их костей, масштабов раскопок и т. д. Эти соображения и легли в основу математической модели.

Как правило, при раскопках находят лишь отдельные кости. Чем их меньше, тем труднее определить и описать вид. Палеонтологи издавна гордились умением восстанавливать животное по фрагментам скелета. Но их возможности не беспредельны. Если по таким костям, как атлант (верхний позвонок) или мандибула (нижняя челюсть), еще можно что-то сказать о звере, то, например, по отдельному ребру — вряд ли. На практике пределом описания ископаемого животного бывает единичная находка с сохранностью скелета не менее 2–3 %.

Из математической модели следует, что для любого ископаемого вида рано или поздно наступает критический момент, когда вероятность нахождения останков его представителей приближается к нулю. Иными словами, современная палеонтология обладает ограниченной разрешающей способностью и какие-то виды «нащупать» просто не в состоянии. Более или менее полно палеонтологами исследовано несколько крошечных участков нашей планеты. Среди них так называемый Костенковский регион в Воронежской области России и знаменитая долина Олдувай в Восточной Африке. Но даже здесь детально изучены лишь площади отдельных раскопов размером в несколько десятков или сотен квадратных метров. Всего же перекопано и изучено палеонтологами и археологами менее одной миллиардной части всей площади земной суши.

Версии происхождения

Человек мыслящий возник как биологический вид, по мнению большинства ученых, около 100 тыс. лет назад. В это время наш предок архантроп (или человек прямоходящий — питекантроп, синантроп и др.) превратился в так называемого палеантропа — человека мыслящего, подвид неандертальский. Последний широко распространился по всему земному шару. Через несколько десятков тысячелетий он начал распадаться на две ветви. Первая линия — грациальные неандертальцы группы Эрингсдорф (по месту типичной находки) — очевидно, наши прямые предки. Судьба второй эволюционной линии менее ясна. Это классические неандертальцы (по местам находки — группы Шапель, Мустье, Спи и т. д.) — ответвление от генерального ствола развития человеческого рода, причем ответвление эволюционно недавнее. Об этом свидетельствуют ближневосточные неандертальцы группы Схул — возможно, гибриды между двумя ветвями. В ископаемых останках 20–30 тыс. лет назад начинают преобладать представители человека мыслящего современного типа. Классические неандертальцы становятся все более редки. Массовые находки их прекращаются, встречаются лишь отдельные костные фрагменты, большей частью сомнительные. Большинство антропологов полагает, что в позднем палеолите неандертальцы вымерли. Но ведь можно допустить, что численность наших двоюродных родственников сокращалась. Критическая, близкая к нулевой численность, когда вид вымирает, могла быть достигнута в наши дни в течение плюс-минус нескольких столетий. Скорее — плюс, учитывая непрекращающийся поток свидетельств о каких-то загадочных человекоподобных существах, ведущих скрытный образ жизни в удаленных уголках планеты и фигурирующих как снежный человек, йети, бигфут, алмасты… Во всяком случае, их облик — большая масса, физическая сила и т. п. — соответствует тому направлению эволюции, по которому шли классические неандертальцы. Разумеется, до наших дней дошел уже не неандерталец, а новый вид.