|
закономерен. Несмотря на очевидное отсутствие серьезной "политики" в деятельности "Братства истинного служения", приговор Коллегии ОГПУ от 8 июля 1927 года был суров: Тюфяев - 10 лет концлагерей, Очнев-Лефевр, Лабазин, Сикстель, Берестин, Протасов - 5 лет, Тюфяева, Разуваев, Ольховская-Ростова - 3 года концлагерей, Грицнер-Варламова, Разуваева, Люценко, Очнева-Лефевр, Зюньзя, Крель, Лапина - 3 года ссылки (Средняя Азия). Локтева, Калачникова, Александрова и Кункевич были лишены права проживания в Москве, Ленинграде и ряде пограничных областей СССР сроком на три года. "При ликвидации этой веселой компании, - отмечала "Ленинградская правда" в фельетоне "Галиматья", - можно только удивляться и разводить руками. Действительно, вот необыкновенное дело! Какой странный и нелепый парадокс. На десятом году революции в советской стране, в городе рабочей диктатуры - такие странные птицы. Поистине, нужно быть талантливым авантюристом, чтобы в век атомистических теорий, химического анализа, индустриализации, волго-донских каналов, гидростроительства, океанских перелетов, шедевров металлургии - проповедовать масонство. Да где еще - в Советском Союзе! Но этот парадокс, если вглядеться в него поглубже, совсем не так удивителен, а пропитан печальной иронией. Это маленький парадокс, создавшийся в результате больших социальных перемещений. Масонская ложа в 1927 году - это последняя и диковинная форма, в которую вылились искания внутренней эмигрантщины и опустошенной обывательщины. Это последняя спазма изгоев революции, сиротливо шатающихся на историческом ветру, как недожатые колосья. Это одно из предчувствий выражения "бессильной активности" "третьей силы". И в небывалой нелепости этой масонской истории можно прочесть издевательскую иронию времени над историческим барахлом, забытым в наших — 346 —
|