|
Знаешь, в тот момент я даже не успел ничего понять, я окаменел. родители рассказывали мне, как мы будем жить в Израиле, о том, что каждый человек должен жить у себя дома, а не быть нежеланным гостем даже в дорогом для него месте... А я думал: "Это продолжается колдовство. Я хотел увидеть ее - и увидел. А теперь должен заплатить, как и обещал". Понимаешь, я ведь сам сказал, что "готов отдать все!" - значит надо отдать. А что у меня есть, кроме вас? Мои родители до сих пор не понимают, почему я принял их решение без сопротивления, они ждали тяжелой борьбы..." Прошло 25 лет. я ничего не знаю о дальнейшей судьбе моего друга. Очень многое изменилось. Большинство моих одноклассников - евреев (и не только евреев) теперь живут в Израиле, Америке, Канаде. Время от времени о них поступают скупые вести. Все они, наверное, давно забыли, как в 1973 году считали Мишку предателем, а он был всего лишь первой ласточкой. Но мистическую подоплеку этой трагедии, перемешавшей в себе социальные проблемы, первую любовь и романтику человека, умеющего страстно переживать, мечтать, чувствовать, знаю я одна. И только огромный срок, лежащий между сегодняшним днем и временем описанных мной событий, дает мне право впервые рассказать о ней. ВМЕСТО СВАДЬБЫ - ПОХОРОНЫ. Кучерова А.С. из г. Черкасска описывает трагическую историю, рассказанную ей стариком-соседом. Эта драматическая история случилась в отрочестве с соседом дедом Николаем. Я помню его старым и больным, всегда сидящим на скамеечке за двором. Мы любили его и с интересом слушали рассказы о старом времени. Деда нет в живых уже лет двадцать, а вот рассказ его остался. Было Николаю тогда лет четырнадцать-пятнадцать. Поздно вечером пришли в дом сваты - сестра у него была на выданье. Отца не было, а был он на мельнице. У них своя мельница километра за три от дома. Мать и попросила: "Поезжай, Микола, за тятькой". Запряг он лошадей в сани и помчался радостный - в первый раз ночью одному ехать доверили. Страха не было никакого. Неожиданно кони заржали, вздыбились, остановились. Впереди в темноте ночи четко вырисовывался белый женский силуэт... Николай, по его словам, не успел ничего понять и испугаться. "Что тебе надо?" - крикнул он ей. "Не спеши, - услышал он голос из темноты, - все равно не успеешь, отца твоего сейчас мельница зарежет". И вот тогда мальчишку объял ужас. "Пошла вон, дура!" - закричал он, что есть сил хлестнул лошадей, и они рванули галопом. Страх раздирал душу, он стегал лошадей, и те неслись с бешеной скоростью, но перед самой мельницей опять захрапели и остановились. И снова мелькнул перед ними белый женский силуэт. "Пошла вон!" - диким голосом закричал подросток, и снова услышал в ответ: А отца все равно зарежет мельница..." — 82 —
|