|
Рис. 106. Идеально круглое отверстие в наружном оконном стекле, пробитое в ночь на 30 ноября 1990 года вылетевшей на улицу крышкой от фарфорового чайника Диаметр отверстия — 10 сантиметров. Вспышка этого полтергейста разразилась в одной из расположенных на шестом этаже квартир дома 17а по Самотёчной улице в Москве. Тождественные и крайне необычные проявления таких разных феноменов, как НЛО, полтергейст и «снежный человек», заставляют думать, что их всех порождает нечто общее, что все они представляют собой лишь разные ветви одного и того же дерева. Но я ещё не готов назвать его видовую принадлежность. Иногда эта самая тождественность бывает просто удивительна. Например, несложные расчёты показыва-низшие значения удельной энергии шаровой (порядка 1-10 дж/см3) сопоставимы с удельной энергией полтергейста. В 1965 году Р.А.Леонов писал в книге «Загадка шаровой молнии»: «Большинство относилось к шаровой молнии иронически — так же, как и к спиритизму и прочим оккультным наукам или как мы, например, относимся теперь к «летающим блюдцам», «снежному человеку» и иным псевдонаучным спекулятивным сенсациям. И однако шаровая молния пробилась в науку». Р.А.Леонов скорее всего, и не подозревал, что существует ещё и полтергейст, иначе он обязательно включил бы его в свои перечень. С тех пор прошло свыше четверти века. На наших глазах меняется отношение к тому, что называлось «псевдонаучными спекулятивными сенсациями». Приходит время, когда отрицаемые и строго воспрещавшиеся наукой феномены становятся объектами научного исследования. Но можно спросить самих себя: познаваемы ли эти феномены силами науки — только науки? Ведь даже Альберт Эйнштейн в письме американскому парапсихологу Яну Эренвальду в 1946 году заметил: «В любом случае мне кажется, что с точки зрения физики мы не вправе априори исключать возможность телепатии, ибо основы нашей науки слишком неопределённы и неполны». Но слишком, неопределённы и неполны основы не только науки. Неопределённы и неполны наши представления о мире в целом. Мы пытаемся понять устройство Вселенной опираясь исключительно на возможности науки. Не перешиваем ли мы их? Нетеряем ли мы при этом нечто весьма и весьма существенное? История научного познания мира насчитывает всего несколько столетий. История религиозно-духовного и художественного постижения мира неизмеримо древнее. Неизмеримо богаче и накопленные при таком способе познания себя и мира знания. Некоторые из них принимаются наукой, другие, как неприемлемые, отторгаются ею. Опыт же религиозно-духовного постижения мира, напротив, более терпим к восприятию ценностей, найденных наукой. Такой опыт, бывает, приводит к прозрениям, до которых науке ещё очень и очень далеко. — 287 —
|