|
Так что же это были за события, даже краткое описание которых так взволновало Семёна Мироновича и всю его семью? Впервые в ту «нехорошую» московскую квартиру я попал вечером 6 ноября 1989 года, вместе с моим коллегой В.Н.Фоменко, которому позвонили из местного отделения милиции, попросив оказать помощь в расследовании происходящего. Вошли в квартиру. Там царил страшный беспорядок, словно бы прошёл свирепый ураган… Пол усыпан осколками стекла. Языки копоти и выжженные пятна на обоях. В закопчённом углу стоял обгорелый остов телевизора, рядом — такое же обгорелое кресло. Большинство оконных стёкол разбиты, некоторые окна зияют дырами. На подоконниках лежали обугленные книги, другие обгорелые предметы. Ни одной целой электролампочки. Проводка местами обуглена, вместо люстры висят почерневшие провода. Почернело и на местах бывших выключателей и розеток. Электросчётчик и щит, на котором тот крепился, прислонены к стене в коридоре. Там, где они крепились, всё выворочено, торчат провода. Чувствуется сильный, резкий запах озона. Его свежесть неприятно контрастировала с общей картиной дикого разгрома. В совмещённом санузле — груды осколков от унитаза, сливного бачка, раковины. На полу — расколотые на двое чугунные кронштейны от раковины. Наружный край ванны опирается на стопку кирпичей. Хозяева квартиры собирают вещи, выносят мебель. Идёт срочная эвакуация. Постепенно стала выясняться общая картина. Нечто подобное уже было дважды — в 1982 году и весной 1989 года. Тогда взрывались электролампы, портились провода. Сами собой вывинчивались пробки. Они с силой вылетали из своих гнёзд и пробивали висевшее напротив зеркало. По совету электрика поменяли проводку на наружную. Но в обоих случаях «чудеса» длились недолго, а происходившее весной 1989 года было значительно слабее, чем семь лет тому назад. А тут всё началось в конце октября — начале ноября 1989 года, когда живущие в этой квартире три женщины — мать и две её взрослые дочери — стали очевидцами происшествий, несуразность которых явно отрицала любой мало-мальски здравый смысл. Вскоре к ним присоединились родственники, знакомые, соседи по подъезду, а также заместитель начальника 132-го отделения милиции майор Никогосов, майор Хацкевич и сержанты милиции Алтухов, Васильков, Василюк, Курьянов, Макаров, Юнько. В квартире творилось нечто явно непонятное, то, чего просто не могло быть. Сами собой срывались с места, летали или падали различные предметы, открывались газовые и водяные краны, взрывались электролампы, трескались и бились оконные стекла — вначале внутренние, а потом наружные, бились стеклянные плафоны у люстр. Из щитка выворотился электросчетчик, потом сам щиток, квартиру обесточили, но явления продолжались. Однажды майор Никогосов велел всем выйти из квартиры на лестничную клетку, проверил, не осталось ли кого. После этого в пустой квартире раздался мощный взрыв. Вошли и увидели, что на месте унитаза — груда осколков. В другой раз в пустой, без людей, квартире на мелкие гранулы разбилась стеклянная трёхлитровая банка. На глазах у милиционера Василькова в комнате, где, кроме него, никого не было, с шумом покатилась по полу одна из двух рядом стоявших табуреток. Проехав полметра, сама остановилась. Милиционер Василюк видел, как пятак сам собой со звоном двигался по полу. Но наиболее разрушительные силы проявлялись в ванной комнате. Однажды там ударил фонтан горячей воды. Вызванные сантехники сказали, что кран горячей воды был срезан как бритвой: «Нам бы такую!» Выдвинулись из стены ванной комнаты кронштейны, крепившие раковину, они еле держались. Их вместе с раковиной положили на пол. Через некоторое время раздался взрыв: раковина — вдребезги, каждый из чугунных кронштейнов оказался расколотым на две части. Выворотились две чугунные ножки из-под ванны, одна из них раскололась вдоль. Время от времени ощущался резкий запах озона. Всеобщее разорение довершил второй пожар. Одновременно вспыхнуло в двух комнатах, разделённых третьей, в которой не горело. Жить в такой беспокойной квартире стало не только невозможно, но и опасно. Пришлось срочно эвакуироваться. — 143 —
|