|
Лабори де Ланзак, известный знаток времен Наполеона, вскользь упоминает о беседе с неким оккультистом того времени, который считал, что предвидение Ленорман позволило будущему императору "осознать вектор судьбы", то есть увериться в своем высоком предназначении. А зловещий финал? Наполеон не обратил внимания на подобную деталь, казавшуюся ему только вероятной. Теперь – предсказание в изложении мадам Ленорман: "Придет то время, когда вы будете на недосягаемой высоте славы, но ваш гений будет пылать высочайшим, повелительным и безмерным честолюбием. В вас глубоко таится источник великого, неколебимого самовластия, безмерно–упорной силы воли, постоянно мятущейся к непринужденному неограниченному господству. Провидение неоднократно наносило вам смертельные удары, но не могло сломить вашей закаленной, как сталь, воли. Вы – гений, вы преодолеете все в жизни, покорите и разрушите все преграды, стоящие на пути вашей жизни. Благодаря этому и гениальному уму вы овладеете троном, и потом вас постигнет ужасная, печальная участь, ничем и никогда непоправимая". Многие молодые офицеры русской армии, победоносно вошедшей в Париж во время освободительного похода в Европу, слышали о мадам Ленорман и направились в ее салон, чтобы узнать свою судьбу. Изустные семейные предания и записки современников называют разные имена, но бесспорно, что Ленорман двоим из них, входившим в "смертную пятерку", предсказала судьбу достаточно точно. Вначале говорила о какой?то странной участи. Они настаивали на уточнении; тогда пифия недвусмысленно объявила, что вопрошающий будет повешен. Возмущению офицера не было предела: "Я дворянин. В нашей стране дворян не вешают!" Но Ленорман, указав на разложенные карты, повторила сказанное. Зловещее пророчество сбылось. Мать Полины Гебль, еще не обвенчанной с И. А. Анненковым, осужденным на 15 лет каторги, но полной решимости последовать за любимым человеком (и отцом ее только что родившейся дочери) в Сибирь, по просьбе дочери обратилась к мадам Ленорман. Но предоставим слово самой Полине Анненковой ("Воспоминания"), которую в Иркутске догнало письмо из Парижа: "Перед отъездом из Москвы я писала матери и просила сходить к мадам Ленорман, известной гадальщице, и спросить ее о моей участи. Мать писала, что исполнила мое желание и что м–м Ленорман удивила ее, во–первых, тем, что сказала прямо, что она спрашивает ее о своей дочери, которая сейчас далеко и судьба которой очень странная, что много придется ей испытать, много пережить, что предстоит ей опасность, которая, однако, минует. — 211 —
|