Год за годом

Все эти годы Василий сидит в Лефортове без имени! После этого этапом гонят во Владимирскую тюрьму, где он проведет долгие шесть лет.

5 января 1960 года, в кремлевскую оттепель, генеральный прокурор Руденко и председатель КГБ Шелепин пишут бумагу в ЦК - применить к Василию Сталину частную амнистию за хорошее поведение и ввиду болезни. Вернуть имущество, дать квартиру в Москве и т.д. На Старой площади согласились.

И вот здесь-то что-то произошло. В деле отсутствует двенадцать страниц, нет документа №121, из-за которого Руденко и Шелепин быстренько сыграли отбой. Вот бумага за 7.04.61. "Ведет себя вызывающе... требует особых привилегий... из Москвы никуда не поедет... будет жаловаться на произвол". Хочет обратиться в китайское посольство, чтобы его направили в Китай на лечение.

И в нарушение законодательства (нам запросто!) решено направить его в ссылку в Казань на пять лет, с пенсией 150 рублей, как дискредитировавшего высокое звание военнослужащего. Также посчитали целесообразным указать в паспорте другую фамилию.

Он прибыл в Казань в марте 1961 года. В однокомнатную квартиру на улице Гагарина, 105 он вошел с одним чемоданчиком, в котором лежали булка, пластинка с грузинскими песнями и серебряный рог. Здесь он проживет один лишь год. Но этот год покажется самым таинственным в его жизни - как и в жизни страны. В январе 1962-го в Казани, как вспоминала последняя жена Василия Мария Николаевна, появилась некая Мария Нусберг, о которой было известно, что КГБ с детьми доставил ее из Сибири для ухода за Василием и даже выделил ей жилплощадь. Совершенно явно: она жила на Гагарина, 105 по заданию госбезопасности. И именно с ее появлением Василий заболел странной болезнью и так и не поправился.

Мария Николаевна была вынуждена уйти от Васи, поскольку эта Нусберг постоянно находилась в квартире и делала ему уколы. Ей говорила, что это инъекции снотворного, а когда Мария Николаевна захотела рассмотреть ампулу, медсестра выхватила ее и раздавила на полу.

В марте его дважды куда-то увозили (в отсутствие Марии Николаевны). Что с ним делали? А 19-го он умер. В возрасте 41 года, пройдя через девять лет Лефортова и Владимирки, молодой крепкий мужчина в казанской ссылке "сгорел" подозрительно скоропостижно.

И последний штрих. Когда на Арском кладбище открыли гроб для прощания, Мария Николаевна не узнала мужа. Его лицо было синим от гематом. Нос разбит. Она подумала еще, что это кукла. Гроб опустили в могилу. Сверху приладили красный фанерный обелиск со звездочкой. Вместо имени - табличка с номером. Два года спустя друзья поставят гранитный обелиск с фотографией. Однако через несколько дней кто-то расстреляет фото выстрелами в упор...