Чтобы выявить это, я сначала отмечу, что намерение в общем возникает из предшествовавшего восприятия значения или значимости определенной всеобщей ситуации. Это сообщает все важные в данном случае возможности и подразумевает причины для избрания лучших из них. В конечном итоге, этот выбор определяется всеобщностью значимости в данный момент. Источник этой деятельности включает в себя не только восприятие и абстрактное или явное знание, но и то, что Полани называет «невысказанным знанием», -- то есть знание, содержащее в себе конкретные навыки и реакции, не определимые языком, как например, при езде на велосипеде. В конечном итоге, именно целая значимость возбуждает намерение, которое мы ощущаем как чувство готовности действовать определенным образом. Например, если мы видим ситуацию, означающую «дверь открыта», мы можем сформировать намерение пройти в нее, но если она означает «дверь закрыта», то мы этого не делаем. Но даже намерение не действовать -- все равно намерение. Целая значимость помогает определять его. Здесь важно то, что намерение -- это вид скрытого порядка; намерение развертывается из целого значения. Оно не происходит из ничего. Следовательно, человек не может формировать намерения, кроме как на основе того, что для него означает ситуация, и если он промахивается в том, что она означает, то сформирует он неверные намерения. Конечно, большая часть значения скрыта. В самом деле, что бы мы ни сказали или ни сделали, мы не имеем возможности подробно описать больше, чем очень малую часть всеобщей значимости, которую мы ощущаем в любой данный момент. Более того, когда такая значимость влечет за собой намерение, оно тоже будет почти полностью скрыто, по меньшей мере -- в начале. Например, как я уже сказал, у меня вот в этот момент есть намерение говорить, и то, что я хочу сказать, -- скрыто; я не знаю точно, что я собираюсь сказать, но слова выходят. Слова же не избираются одно за другим -- скорее, они неким образом развертываются. Значение и намерение, следовательно, неразрывно связаны как две стороны или два аспекта одной деятельности. То же самое, как и тогда, когда мы говорили о соме и значимости и о тонком и явном. Мы говорим, что существует одна цельность деятельности, концептуально абстрагированная в определенной точке -- мы разрезает ее, -- и говорим, что у нее всегда есть две стороны. Одна из этих двух сторон -- значение, а другая -- намерение. Но раздельно они не существуют. Обычно считается, что намерения сознательны и предумышленны. Но на самом деле вы обладаете весьма незначительной способностью избирать собственные намерения. Более глубокие намерения обычно происходят из всеобщей значимости такими способами, которых человек не осознает и которые он мало или совсем не может контролировать. Поэтому обычно вы открываете свои намерения, наблюдая за собственными действиями. Они, фактически, содержат то, что ощущается как ненамеренные последствия, заставляющие человека сказать: «Я не намеревался этого делать», «Я промахнулся». В действии то, что на самом деле скрыто в том, что человек намеревается, таким образом более полно выявляется. Вот в этом -- важность того, чтобы обращать внимание. — 60 —
|