|
И отсутствует свет на горизонте, указывающий на то, что решение существующих трудностей уже близко. Собирается все больше и больше данных, но базовое понимание еще ускользает от астрономов. Обзор ситуации в 1967 году, сделанный Стритметтером и Уильямсом, включал следующий комментарий, равно справедливый и сегодня: “В общем, огромное количество информации, накопленной за последние семь лет, привело к новым проблемам, связанным с квазарами, а не к решению многих давнишних проблем, связанных с этими объектами. Квазар остается среди самых волнующих, но наименее понятных астрономических феноменов”.[223] По иронии судьбы, главные препятствия, стоящие на пути понимания феноменов квазара – это не трудные и эзотерические аспекты природы, это барьеры, воздвигнутые самими исследователями. В поисках научной истины, сложного и трудного предприятия, нуждающегося в предельной широте видения, на которую способна человеческая раса, такие исследователи неоправданно ограничили себя наложением абсолютно ненужных и негарантированных ограничений на позволяемое мышление о предмете изучения. Нынешняя неспособность понять квазары – просто результат попытки втиснуть эти объекты в узкую и спорную схему, которой они не принадлежат. Большая часть деформированных ограничений на мышление возникает из широко распространенной практики обобщения выводов, извлеченных из единичных целевых теорий. Подобная практика – одна из самых серьезных слабостей современной физической науки. Многие нынешние теории, как в физике, так и в астрономии, относятся к единичной целевой категории, каждая из которых выведена исключительно с целью объяснения единичного набора наблюдаемых фактов. Сильно ограниченная цель предъявляет лишь минимум требований, которым должна удовлетворять теория. Поэтому не очень трудно сформулировать нечто, что послужит цели, особенно когда превалирующее отношение к свободному использованию специально выдуманных допущений настолько либерально, как в современной практике. Конечно, это значит, что вероятность корректности теории соответственно мала. В обычном случае такая теория не является истинным представлением физических фактов. Это просто модель, представляющая некоторые факты физической ситуации, к которой они относятся. Когда выводы, сделанные на основе такой теории применяются к феноменам в смежных сферах, неминуемый результат – искажение истинных взаимосвязей. Самое разрушительное обобщение, основанное на далеко идущих экстраполяциях выводов, полученных на основе очень ограниченных данных, – утверждение о невозможности скоростей, выше скорости света. По какой-то странной причине, научный истеблишмент провозгласил, что результат абсолютно необоснованного допущения следует трактовать как Священное Писание и принимать без всяких вопросов. Максима такова: “Никто не должен думать о скоростях больше скорости света”. Можно ставить под вопрос законы сохранения, можно выбрасывать за борт причинность (обусловленность), можно опровергать правила логики и так далее, но никто не должен допускать, что скорость света можно превзойти любым честным образом. — 239 —
|