|
Остров Рапа-Нуи европейцы впервые посетили в пасхальную субботу в 1722 году, как раз точно за двести восемьдесят три года до того, как был открыт новый объект пояса Койпера, ныне известный как Маке-маке. С тех пор на испанском языке остров (сегодня это территория Чили) называется Исла де Паскуа (Isla de Pascua), однако повсюду он попросту известен как остров Пасхи. Имя Макемаке было принято Международным астрономическим союзом быстро и без фанфар. Как и предупреждали, решение в отношении Санты было также принято – спустя два года после того, как я представил его на рассмотрение. И здесь все обошлось без фанфар: никакого пресс-релиза, мы даже обошлись без официальных заявлений. Новое имя Санты Хаумеа в один день просто появилось в официальном списке MAC. Через три года после того, как астрономы из Испании, смошенничав, присвоили (или не присвоили) себе наше открытие, моя команда и я в том числе были официально реабилитированы MAC, который принял подобранные нами имена для новых объектов, тем самым дав сигнал, что мы должным образом заслужили вознаграждение за наши труды. Ну, что-то вроде того. В списке, утвержденном MAC, рядом с новым именем Хаумеа было оставлено место для имени ее первооткрывателя, оно было пустым. У Хаумеа, уникальной среди всех остальных объектов, находящихся от нас далеко-далеко, почти на самом краю Солнечной системы, не было своего первооткрывателя. Она просто существовала. Как бы это ни было странно, но объект, у которого не было первооткрывателя, имел место, где он был обнаружен. Между тем как имя этого объекта происходит из гавайской мифологии и было предложено группой астрономов из Калифорнии, официально в первый раз Хаумеа была замечена в небольшой телескоп, находящийся в Испании. Никем. Что это могло значить, так сказать, официально? В общем, думаю, MAC не так-то уж сильно и пытался докопаться до истины. Возможно, большинство комитета считало мою версию случившегося более правдоподобной, однако было и достаточно противников, так что решение было принято специально с целью смягчить официальное заключение, никого не записали в первооткрыватели и неявно признали обвинения против испанцев. Меня очень огорчает, что они на самом деле не предприняли серьезных попыток разобраться в том, что же произошло на самом деле. По крайней мере выслушать то, что я мог сказать. Никто никогда так ни о чем и не спросил меня, не потребовал какой-то дополнительной информации. Подозреваю, что то же самое происходило, точнее не происходило, и с испанскими учеными. В конце концов, все хорошо, что хорошо кончается. Я никогда не буду знать наверняка, что же на самом деле случилось в течение тех двух дней, перед тем как испанские астрономы объявили о своем открытии. — 174 —
|