|
Потом уже я свой монгольфьер только подогревал, огонь же устранял, и он летел без огня. Поэтому скоро опускался. Ребята гнались за ним и приносили обратно, чтобы снова пустить в воздух. 32-33 лет я увлекся опытами по сопротивлению воздуха. Потом занялся вычислением и нашел, что закон Ньютона о давлении ветра на наклонную пластину неверен55. Пришел и к другим, менее известным тогда выводам. Помню, на рождественские праздники сидел непрерывно за этой работой недели две. Наконец, страшно закружилась голова, и я скорей побежал кататься на коньках. Написанная рукопись и сейчас у меня цела56. Потом часть ее была издана в журнале при помощи профессора А. Г. Столетова57. Кстати сказать, у меня до сих пор сохранился учебник аналитической геометрии Врио и Буке, купленный мной в Москве еще в юности. Кажется, сохранились и другие книги этого времени. С самого приезда в Боровск я занимался усердно теорией дирижабля. Работал и на каникулах. Праздников у меня не было. Как и теперь – пока здоров и не оставили силы – я работаю. Еще в 1887 году я познакомился с Голубицким58. У него гостила известная Ковалевская59 (женщина-профессор в Швеции), давно умершая. Он приехал в Боровск, чтобы везти меня к Ковалевской, которая желала со мной познакомиться. Мое убожество и происходящая от этого дикость помешали мне в этом. Я не поехал. Может быть, это к лучшему. Голубицкий предложил мне съездить в Москву к Столетову (известный ученый) и сделать в обществе доклад о своем дирижабле. Поехал, плутал по городу, наконец, попал к профессору. Оттуда поехал делать сообщение в Политехнический музей60. Читать рукопись не пришлось. Я только кратко объяснил сущность. Никто не возражал. Делал доклад и д-р Репман. На черной доске он что-то напутал, и я с изумлением рассматривал его чертеж на доске. Слышу громкий голос Михельсона61 (будущего профессора): «Полюбуйтесь – у вас положительное электричество соединяется с положительным». П. М. Голубицкий, изобретатель в области телефонии Я поспешил отойти от черной доски. Хотели меня устроить в Москве, но не устроили. В Боровске я жил на окраине и меня постигло наводнение62. Поднялись половицы в доме, посуда плавала. Мы сделали мосты из стульев и кроватей и по ним передвигались. Льдины звенели о железные болты и ставни. Лодки подъезжали к окнам, но спасаться мы не захотели. В другой раз более серьезно претерпели от пожара63. Все было растаскано или сгорело. Загорелось у соседей от склада неостывшего угля… Однажды я поздно возвращался от знакомого. Это было накануне солнечного затмения, в 1887 году.64 На улице был колодезь. У него что-то блестело. Подхожу и вижу в первый раз ярко светящиеся большие гнилушки. Набрал их полный подол и пошел домой. Раздробил гнилушки на кусочки и разбросал их по комнате. В темноте было впечатление звездного неба. Позвал кого можно, и все любовались. Утром должно быть солнечное затмение. Оно и было, но случился дождь. Ищу зонтик, чтобы выйти на улицу. Зонта нет. Потом уж вспомнил, что зонт оставил у колодца. Так и пропал мой новенький, только что купленный зонтик. За это получил гнилушки и звездное небо. — 28 —
|