|
На одном из последующих заседаний Фрейд ограничил изначальную формулу излечения. Первоначально она гласила, что симптом должен исчезнуть при осознании его неосознанного смысла. Теперь же Фрейд сказал: «Надо внести исправления. При раскрытии неосознанного смысла симптом может, а не должен исчезнуть». Это произвело большое впечатление. Какое условие ведет от «возможности» к «долженствованию»? Если осознание неосознанного не ведет безусловно к этому результату, то что должно добавиться для того, чтобы симптом исчез? Никто не знал ответа. Ограничение, которое Фрейд ввел в собственную формулу лечения, даже не особенно обратило на себя внимание. Продолжали толковать сны, ошибочные действия, цепи ассоциаций, которые возникали у пациентов. В сущности же механизма излечения отдавали себе отчет лишь немногие. Вопрос: «Почему мы не излечиваем?» — не возникал. Это понятно, если принять во внимание положение, в котором тогда находилась психотерапия. Обычные методы неврологического лечения, вроде брома или формул типа «Вы только нервничаете, у вас нет недостатка ни в чем», нагоняли на больных такую тоску, что они ощущали как благодеяние возможность предаться своим мыслям, спокойно лежа на диване. Их даже побуждали следовать правилу «говорить все, что приходит в голову». Лишь много лет спустя Ференци открыто признал, что никто в действительности не соблюдал или не мог соблюдать данное правило. Сегодня это настолько естественно для нас, что мы и не ожидаем от больных таких действий. В 1920 г. думали, что обычные неврозы можно «вылечить» месяца за три, самое большое за шесть. Фрейд прислал мне больного с пометкой в истории болезни: «На трехмесячный психоанализ, импотенция». Я мучился, а за стенами моего кабинета специалисты по внушению и психиатры неистовствовали по поводу «пагубности» психоанализа. Мы же, глубоко убежденные в правильности своей работы, жили ею. Каждый случай показывал поистине невероятную правоту Фрейда. А старшие коллеги все говорили: «Только наберитесь терпения и продолжайте анализировать!» Мои первые работы были клинико-теоретического, а не технического характера. Не подлежала сомнению необходимость понять гораздо больше, чем было известно, прежде чем улучшатся результаты. Это формировало хороший настрой исследователя и борца. Психоаналитики, входя в элиту борцов за научную истину, отмежевывались от шарлатанов, занимавшихся лечением неврозов. Пусть современные вегетотерапевты терпеливо выслушают эти исторические детали, если даже «оргастическая потенция» и заставляет себя ждать. — 30 —
|