|
В качестве Туранского колониста человек привыкает странствовать в поисках за новыми землями и бороться с природой на новых поселениях. В качестве воинственного первобытного семита он учится быть прежде всего борцом, развивающим быстроту решения и сознающим, что его жизнь принадлежит не ему самому, а племени. Как мореплаватель и торговец в аккардийской под-расе, человек познает магическую силу моря, он познает необходимость учитывать психологические моменты в распределении товаров и разовьет умственную силу в деловом соревновании. А затем, как китаец-земледелец, не оставляющий никогда фермы, унаследованной от предков, как близко узнает он немногочисленных жителей своей деревни, деля их заботы и горести и научась познавать внутренний смысл жизни вдали от шума войн и торговли. Следя за странствованиями души в ее новых рождениях, остановимся на ее появлении среди Пятой расы. Наверное жизнь в Индии оставила свой неизгладимый отпечаток на ней, дав ей нечто из присущего индусу философского и отвлеченного взгляда на жизнь. Позднее, в древнем Египте, среди его практического и счастливого народа, не отдававшегося мечтам, она развивает другую сторону своей природы. И если бы человек родился арабом в самом сердце пустыни, неужели та пустыня не оставила бы на его душе своего отпечатка, снабдив его тонкою чуткостью ощущением невидимой жизни в природе и ее величия? В качестве иранца, рожденного в цивилизации, направляющей его усилия к успеху путем торговых предприятий, он должен был научиться изобретательности и инициативе и честному ведению своего промысла. Затем как кельт - возможно, грек в Афинах - какое новое восприятие жизни возникнет у него, уверенного, что боги повсюду, как на воде, так и на суше, уверенного в своем божественном происхождении, рожденного для того, чтобы преобразить жизнь в искусство, имея идеалом всестороннее знание, которое развивает цельность природы и здоровое настроение сердца. Как римлянин, твердый в уверенности, что религия, семья и государство представляют одно, с глубоким чувством законности и готовностью подчиняться закону, чтобы научиться искусству управлять. Либо как француз или итальянец, чутко и быстро отвечающий на эмоции, увлекающийся идеями как идеями, помимо всяких материальных соображений. Или же как ирландец, быть может как потомок Таута де Данаан, с его мечтательностью и интуицией, с его экзальтацией, чередующейся с грустью. А затем, рожденный как представитель Тевтонской под-расы в Скандинавии или Англии, или же в Америке - какие новые способности может приобрести его душа в добавление к уже имеющимся свойствам? Практичность и, благодаря научным исследованиям, способность сверхличного суждения, добросовестность в деловой сфере и индивидуализм; а разве Бетховен, Вагнер и Шекспир не дадут ему нового понимания жизни? — 52 —
|