Письма Махатм

Мой друг, не делайте ничего подобного. Ответственность, несмотря на все, что я мог бы и согласен делать, пала бы на вас, так как вам (в моем последнем письме) ясно было дано право выбора. Если впредь вы еще будете иметь какое-либо отношение к этому несчастному делу, это должно происходить лишь по вашему личному суждению и на вашу ответственность. Вы плохо поняли закон кармы (и мое письмо), если могли вообразить, что я дерзнул бы вызвать его ужасное возмездие, принуждая вас или кого-либо другого начать действовать с таким чувством в сердце. Зная вас, было легко предвидеть ваше (любого честного человека, который должен был бы стать лицом к лицу с такой ситуацией) чувство отвращения к задуманной работе. Поэтому я в моем письме так и старался внушить вам, что вы вполне и абсолютно свободны в вашем решении. Я виню себя лишь в одном – а именно в том, что намекнул на возможное последствие вашего отказа, то есть что, согласно обещанию Чохану, буду впредь воздерживаться от сотрудничества с европейцами до какого-либо более благоприятного времени. Именно это, более чем что-либо другое из сказанного, и было тем, что заставило вас «проглотить отвратительное обещание». Это падает и на мою карму. Но, кроме того, перечитывая мое последнее письмо, вы увидите, что я строго настаивал на необходимости свободного, беспристрастного действия с вашей стороны. Я надеялся – даже вопреки безнадежному моральному состоянию моих соотечественников, и заставил себя почти поверить , – что на основе, вполне удовлетворительной для вас и всех причастных лиц, можно издавать журнал, так очевидно необходимый в этом большом кризисе. Я забыл, что в вашем мире внешний вид – это все и что я просто подвергаю вас презрению. Но будьте уверены: если бы даже деньги были собраны, как сначала было намечено, и на вас не оказывалось бы никакого давления с тем, чтобы вы работали в известном направлении, и если бы вы были совершенно самостоятельны в проведении нашей линии действия, все же в этот час острой ненависти, обоюдной злобы и презрения один тот факт, что вы защищаете дело презираемого и сейчас более чем когда-либо ненавидимого и подавленного «темнокожего», лишило бы «Феникс» даже тени каких-либо «больших финансовых возможностей». Все же еще неполный месяц тому назад я был так уверен, видя все еще глубокие, сильные чувства, скрытые в национальной душе, что позволил вам стать таким же и даже еще более уверенным, нежели я сам. Другие, чья интуиция и предвидение не были ослеплены их начальством, думали иначе, и некоторые хотели меня разубедить; но так как цель была такой достойной и возможности действительно существовали, мне разрешили наблюдать за проектом и употреблять естественные внешние средства, чтобы помочь его осуществлению. Если бы неопределенное ожидание было приемлемо для вас, то первоначальный план можно было бы осуществить; но это не так, и поэтому я должен отбросить последнее кажущееся давление на ваш свободный выбор и поблагодарить вас за то, что вы так лояльно поддержали попытку сотворить добро для Индии, даже за счет ваших чувств и денежных интересов. Мне очень не хотелось бы, не говоря уже о правилах нашего Ордена относительно кармы, поставить вас в положение, в котором я никак не мог бы вознаградить вас за потерю социального престижа или за финансовые разочарования. Делать это выше моих сил. Я не мог бы смотреть вам в глаза, если бы вы ежечасно чувствовали, что вас считают не более чем «подлецом», и у вас «в связи с этим не было бы политического влияния в обществе». Если бы вашей судьбе предназначалось стать связанной с нашею, то такие соображения не имели бы веса ни на мгновение. Для всех, как для Чохана, так и для чел, которые являются работниками среди нас, имеющими свои обязательства, первое и последнее соображение заключается в том, можем ли мы сотворить добро нашему ближнему, каким бы скромным он ни был; и мы не позволяем себе даже думать об опасности, или каком-либо оскорбительном обращении с нами, или несправедливости в отношении нас. Мы готовы быть «оплеванными и распинаемыми» ежедневно – не только один раз, – если это может вызвать истинное добро для другого. Но с вами дело обстоит совсем иначе; вы должны следовать по своему пути в более «практическом мире», и не надо рисковать вашим положением в нем.