|
_____________________________ * В оригинале текст вычеркнут. Около девятилетнего возраста и даже раньше в девочке проснулась острая жалость ко всем несчастным и обездоленным, Часто вечерами, уже лежа в постели, девочка представляла себе, как она с ворохом теплых вещей идет в зимнюю стужу по темным улицам и, находя полузамерзших детей или же стариков, укутывает их и везет к себе домой, чтобы напоить горячим чаем с вареньем и булочками. И так живо представляла себе радость спасенных в ее воображении людей, что приходила в восторженное состояние и проливала слезы умиления. Несколько позднее девочка никак не могла понять, как люди могут допускать существование нищих. В ее сознание не укладывалась такая вопиющая несправедливость, как существование людей, не имеющих ни угла, ни куска хлеба, тогда как страна могла давать всего вдоволь. Как могло правительство не заботиться, чтобы все были сыты, обуты и имели работу! Тогда же зарождались мысли об Ордене или Общине Сестер, которые несли бы в народ знание и помощь скорую и необходимую по всем отраслям жизни. Вставали мысли и об устройстве нечто вроде ясель или детских садов. Думалось и о лучших условиях для семей фабричных рабочих; конечно, такие мысли зарождались под влиянием рассказов кормилицы девочки, которая была замужем за рабочим на Путиловском заводе. Кормилица продолжала навещать родителей девочки в дни больших праздников, и девочка живо интересовалась бытом рабочих и, слушая эти рассказы, приходила в ужас от такого каторжного существования при ничтожной оплате труда. И все вороха теплых вещей, которыми девочка наделяла в своем воображении встречных полузамерзших детей, она могла уделить наяву своей кормилице и ее многочисленной семье. В период от девяти- до двенадцатилетнего возраста девочка раза три видела один и тот же сон, который каждый раз оставлял в ней ощущение большой жути и тоски, хотя, по видимости, ничего страшного в нем не было. Но страшен был скрытый смысл его, и этот смысл открывался девочке. Девочка видела себя стоящей у окна комнаты, выходившей во двор большого дома. Девочка смотрит в освещенное окно в противоположной стене дома и видит мужскую фигуру в английской рубашке с засученными рукавами, слегка наклонившуюся над каким-то станком или аппаратом, напоминающим теперь свитч-борд* на электрических станциях. Облик этого человека не грубый и даже скорее утонченный, интеллигентный, но, глядя на него и на быстрые уверенные движения его рук, ярая тоска сжимает сердце девочки, и она сознает, что человек этот занят какой-то страшной работой на разрушение мира. — 36 —
|