Листы дневника. Том 2

Ах, как не хватает мне Вас. Поверите ли - слова не с кем сказать, а душу открыть - это невозможно.

Видаете ли Шаляпина? Он мне друг, может помочь. Я хочу бежать из Европы совсем, а такому решению и "сезоны" - пустяк. Куда Вы едете, зачем? Скажите. Неужели совсем уезжаете из Америки? Ради Бога, только не в Париж - тут смерть нам. С Вами хотел бы слить мою дальнейшую судьбу. Давайте соединимся. Много у меня и сил, и нужной интуиции, но трудно совсем одному. Вы мало пишете о себе, а я так хотел узнать подробности.

Григорьев.

11 Мая 1920 г.

Дорогой Николай Константинович.

Вы, наверное, уже собираетесь в путь. Счастливец! Буду думать о Вас так, чтобы счастье Вас не покинуло и там. Дай Вам Бог нашуметь и в новом месте. Ведь там так много сейчас русской шантрапы, и Вам необходимо поднять Ваше русское искусство в глазах американцев. Я,

конечно, не говорю о Прокофьеве и двух-трех художниках вполне приличных. Но из гениев Вы будете там единственный. Григорьев.

19 Июля 1920 г.

Здравствуйте, дорогой друг Николай Константинович! Здесь мы живем дружно; и есть проекты воскресить выставку "Мир Искусства". Григорьев - в Берлине, здесь: Яковлев, Сорин, Реми, Гончарова, Ларионов, Стеллецкий - в Каннах. Только не хватает нашего председателя, который предпочитает холодного Альбиона Парижу, городу вечной живописи. С каким восторгом говорил недавно о Вас Ф.Журден, председатель Осеннего Салона, вспоминая "Половецкие пляски" и "Священную Весну"! Я думаю, Николай Константинович, что, если Вы тронули глаза и сердца рыбоподобных "бриттов", то здесь Ваше имя имело бы еще более горячих поклонников и друзей. Приходите и правьте нами. Судейкин.

[1939]

Публикуется впервые

ЕЩЕ РАДОСТИ

Еще радости. Если мир сейчас скуп на радости, если мир сейчас погрузился в безобразное человеконенавистничество, то тем более хочется вспоминать об истинных радостях, которые слагали энтузиазм. Вот вспоминаю прекрасного "Принца и нищего" Марка Твэна, который дошел к нам уже в первые школьные года. Удивительно, как имя Марка Твэна широко прошло во всей России и всюду несло с собою радость и светлое воодушевление. Писатель нашел подход к душе человеческой и рассказал просто и зовуще о вечных истинах. Многие из нашего поколения помянут добром это великое имя. Также вспоминаю и Золя, который в своем романе, посвященном битве за искусство Мане, был для меня вратами в познавание жизни искусства. Подошли и Шекспир, и Гоголь, и Толстой, и Вальтер Скотт, и Гофман, и Эдгар По. Иногда даже не знаешь, откуда и как доходили такие многозначительные книги, которые явились на всю жизнь поворотными рычагами, но они приходили как бы откуда-то предназначенные, и тем сильнее запоминается эта радость. Вот Елена Ивановна всегда вспоминает какую-то книгу "История кусочка хлеба". Даже имя автора не упомнилось, но само содержание дало незабываемый импульс. "Принц и нищий" тоже была одна из любимейших повестей Елены Ивановны. А потом через многие, многие годы эти первые путевые вехи вырастают в целые монументы, и всегда хочется сказать этим знаемым и незнаемым авторам сердечную признательность.