Листы дневника. Том 2

Я пишу эти строки в величественных Гималаях. Далеко внизу серебряной лентой извивается река Биас. У этой самой реки Александр Великий остановился в своем походе на Восток. Итак, даже здесь, в Гималаях, живет память об Элладе. Весь юг России тоже полон неувядаемых эллинских шедевров. Там, где были основаны эллинские колонии, сейчас процветает искусство. Это несомненно дар Богов, что Красота живет в тех местах, где были эллины. Истинное величие там, где жизнь и искусство неразрывны. А этот союз ведет к бессмертию!

* Художественная школа, возникшая в период Кушанского царства и повлиявшая на развитие средневековой культуры Средней, Центральной и Восточной Азии.

[1939 г.]

Публикуется впервые

Перевод с английского И. Б. Доброхотовой

ОСТАНКИ

На горных путях к Хотану мы видели несколько пещер, когда-то служивших обителями буддийских отшельников. Их темные отверстия иногда высились на отвесных скалах так, что и подступа к ним не было. При землетрясениях и обвалах все ступени исчезли, и теперь эти тайники остались в воздухе, делясь своею тайною лишь с орлами и грифами. Спуститься с вершины горы к ним на веревках было бы целым сложным предприятием. В нижних пещерах кое-где сохранились остатки стенописи, которую не удалось еще уничтожить мусульманам и кострам каракиргизов. Впрочем, кроме таких фанатиков, стенопись имела и многих других врагов в лице ученых, которые вырезали "ради науки" целые произвольные куски фресок. Так, например, одна большая фигура Бодисаттвы* оказалась так четвертованной, что часть ее попала в Лондон, часть осталась в Дели, а сапоги приютились в Хотане. Кроме этих всех врагов, фрески имели еще одного, а именно мышей. Известно, что в подвалах Берлинского музея много фресок, штукатурка для которых делалась на соломе, было съедено мышами. Трудно решима проблема, как поступать с монументальными древностями. Рассекать ли их на части, чтобы они волею судеб рассыпались по музеям, или же находить средства, чтобы памятники давних расцветов искусства оставались нетронутыми - в том виде, как их соорудили первоначальные создатели. Кто знает, не превратятся ли пустыни опять в жилые места? Не назовет ли кто-либо в будущем всех разрушителей памятников каким-либо нелестным эпитетом? Жаль было видеть обобранные, полусожженные стенные украшения пещерных храмов. Ведь эти фрески были не только хороши в художественном отношении, но в них оригинально срослись заветы Индии и Ирана с несомненными также китайскими воздействиями. Каждое созерцание великих разрушенных останков наполняет какою-то неизбывною печалью. Чуется, что эти памятники без всяких вторжений могли бы почти в целом виде дожить до нашего времени и дать полную картину расцвета искусства на тех местах, которые рукою человека превращены сейчас в безотрадные пустыни. Шум подземных потоков напоминает, что живоносная влага не покинула эти места и по первому желанию человека готова опять выйти наружу и оплодотворить лессовые пески.