|
И когда Запад говорит о Сторучице православной церкви, то она есть иной аспект образа многорукой, всепомогающей Гуаньинь. Когда Запад говорит с почитанием о золототканом платье итальянской Мадонны и чувствует глубокое проникновение картин Фра-Анжелико, а мы вспомнили о символах Всеокой, Всезнающей Дуккар. Вспомнили о Всескорбящей. Вспомнили о многообразных образах Всепомогающей и Вседающей. Вспомнили, как метко вырабатывала народная психология иконографию символов и какие большие знания остались сейчас нечеткими под омертвелой чертою. Там, где ушло предубеждение и забылся рассудок, там появилась и улыбка! Образ Матери Мира, Мадонны, Матери Кали, Преблагой Дуккар, Иштар, Гуаньинь, Мириам, Белой Тары, Радж-Раджесвари, Ниука — все эти благие образы, все эти жертвовательницы собирались в беседе, как добрые знаки единения. И каждая из них сказала на своем языке, но понятном для всех, что не делить, но строить нужно. Сказала, что пришло время Матери Мира. В улыбке единения все стало простым. Ореолы Мадонны, такие одиозные для предубежденных, сделались научными физическими излучениями, давным-давно известными человечеству аурами. Осужденные рационализмом современности символы из сверхъестественного вдруг сделались доступными исследованию испытателя. И в этом чуде простоты и познания наметилось дуновение эволюции Истины. Современный индус, прошедший многие университеты, обращается так к Великой Матери, самой Радж-Раджесвари с глубочайшим почтением. В то же время на другом конце мира поют: “Возвеличим Матерь Света!” А старые библиотеки Китая и древнесреднеазиатских центров хранят с далеких времен гимны той же Матери Мира. На всем Востоке и на всем Западе живет образ Матери Мира, и глубокозначительные обращения посвящены этому Высокому Облику. Слишком часто сокровища человеческого духа подвергаются опасности разрушения, и не только во время войны, но и во времена различных внутренних волнений. Велика миссия женщин. Когда в доме трудно, тогда обращаются к женщине. Когда более не помогают расчеты и вычисления, когда вражда и взаимное разрушение достигают пределов, тогда приходят к женщине. Когда злые силы одолевают, тогда призывают женщину. Когда расчетливый разум оказывается бессильным, тогда вспоминают о женском сердце. Истинно, когда злоба измельчает решение разума, только сердце находит спасительные исходы. А где же то сердце, которое заменит сердце женское? Где же то мужество сердечного огня, которое сравнится с мужеством женщины у края безысходности? Какая же рука заменит успокоительное прикосновение убедительности женского сердца? И какой же глаз, впитав всю боль страдания, ответит и самоотверженно, и во Благо? — 182 —
|