Труд писателя

Экспериментирование проявляется не только в области собирания материала, но и в том, что можно было бы назвать испытанием образа и сюжета. Характерно в этом плане признание Тургенева: «Я обыкновенно спрашивал себя: для чего предназначила природа ту или иную личность? Как проявится у нее известная черта, если ее развить в психологической последовательности?» Вслед за формулируемым таким образом экспериментом происходит создание специальных сюжетных условий.

Художественным экспериментом увлекался Золя, который объявил и Бальзака сторонником этого метода. Разумеется, Золя был здесь неправ, но то, что он писал по этому поводу о Бальзаке, верно характеризует его собственный «экспериментальный» метод: «Общий факт, наблюденный Бальзаком, — это вред, который страстный темперамент человека приносит ему самому, семейству и обществу. Раз выбрав сюжет, он отправился от наблюденных фактов, потом произвел свой опыт, подчиняя Гюло целой серии испытаний, заставляя его действовать в различной среде, чтобы показать функционирование механизма его страсти. Итак, очевидно, что здесь не только наблюдение, но и опыт, потому что Бальзак не является строгим фотографом собранных им фактов, потому что он прямо вмешивается, ставя своего героя в условия, которых сам остается хозяином. Задача в том, чтобы узнать, какие будут последствия известной страсти, действующей в известной обстановке и условиях... и экспериментальный роман, например «Cousine Bette», есть только протокол опыта, который романист повторяет перед глазами публики».

Золя противоречит здесь самому себе: только что сказав, что «здесь не только наблюдение, но и опыт», он вслед за этим начисто выбрасывает наблюдение за борт. Бальзак совершенно безосновательно объявлен художником-экспериментатором, как две капли воды похожим на самого Золя. И тем не менее данная здесь Золя формула эксперимента и механика экспериментирования примечательны. Конечно, у него они подчинены натуралистическому методу творчества. Но такого рода опыты вполне возможны и у писателей, натуралистами не являющихся, — у Щедрина, Достоевского («Преступление и наказание») и других.

С особенной силой эксперимент проявляется в стремлении писателя столкнуть между собою людей различных исторических эпох, перенести людей одной среды в другую, нередко резко от нее отличную. Такого рода тенденции отличали, например, работу Достоевского над циклом романов «Житие великого грешника»: «Хочу выставить... главной фигурой Тихона Задонского, конечно под другим именем, но тоже архиерей будет проживать в монастыре на спокое. 13-летний мальчик, участвовавший в совершении уголовного преступления... посажен в монастырь родителями и для обучения. Волчонок и нигилист — ребенок сходится с Тихоном... Тут же в монастыре посажу Чаадаева (конечно, под другим тоже именем). Почему Чаадаеву не просидеть года в монастыре? Предположите, что Чаадаев, после первой статьи, за которую его свидетельствовали доктора каждую неделю, не утерпел и напечатал, например за границей, на французском языке, брошюру, — очень и могло бы быть, что за это его на год отправили бы посидеть в монастырь. К Чаадаеву могут приехать в гости и другие. Белинский, например, Грановский, Пушкин даже...» и т. д. (Курсив мой. — А. Ц. )