Если возникновение представлений по ассоциации подчинено преимущественно субъективным интересам, или только им, вопреки контролю опытом, то воображение превращается в беспочвенную фантазию, вплоть до случаев патологических. Если, наоборот, объективные связи явлений, усвоенные данным человеком, в его предшествовавшем опыте, строго контролируют работу его воображения, то работа эта делается уже не столько деятельностью воображения, сколько мыслительным процессом. (Это значит, что иррадиация возбуждения в коре головного мозга уравновешивается процессом концентрации его, что синтез выступает в единстве с анализом. Здесь перед нами все основные моменты установления и выработки связей, то есть – мышления).

Воздействуя на воображение партнера, человек толкает его сознание на путь определенных ассоциаций, дабы при их помощи партнер сам дорисовал ту картину, элементы которой, намеки на которую, показывает ему действующий словами. Тут расчет на то, что по данному штриху, намеку, фрагменту, воображение партнера нарисует ему надлежащую картину, и картина эта произведет ту перестройку сознания, какой добивался действующий.

Так, в трагедии Шекспира «Ричард III», в первом акте Глостер-Ричард, стремясь обольстить леди Анну у гроба ее мужа, которого он сам убил, в отдельные моменты этого горячего словесного поединка, адресуется, вероятно, к ее воображению. Например:

Глостер:Тот, кто лишил тебя, миледи, мужа

Тебе поможет лучшего добыть.

Леди Анна:На всей земле нет лучшего чем он.

Глостер:Есть. Вас он любит больше, чем умерший.

Леди Анна:Кто он?

Глостер:Плантагенет.

Леди Анна:Его так звали.

Глостер:Да, имя то же, но покрепче нрав.

Леди Анна:Где он?

Глостер:Он здесь.

Или в другом месте:

Глостер:…Когда над Ретлендом меч поднял Клиффорд

И, жалкий мальчика услышав стон,

Отец мой Йорк и брат Эдвард рыдали;

Когда рассказывал отец твой грозный

О смерти моего отца, слезами

Рассказ свой прерывая, как дитя;

Когда у всех залиты были лица,

Как дерева дождем, - в тот час печальный

Мои глаза пренебрегли слезами,

Но то, что вырвать горе не могло,

Ты сделала, и я ослеп от плача.

Ни друга, ни врага я не молил

И нежно-льстивых слов не знал язык мой.

Теперь краса твоя – желанный дар.

Язык мой говорит и молит сердце.

…О смерти на коленях я молю:

Не медли, нет: Я Генриха убил;

Но красота твоя – тому причина.

Поторопись: я заколол Эдварда;

Но твой небесный лик меня принудил.

В первом отрывке, по расчету Ричарда, воображение Анны должно поразить то, что он является лучшим претендентом на ее руку. Во втором – то сколь велика его любовь, с какой силой она, Анна, овладела его сердцем.