|
Отсюда вытекает: система Станиславского есть наука цельная, единая и стройная; она состоит из частей; каждая часть в свою очередь есть сложное целое, состоящее опять из частей, поэтому при изучении системы Станиславского как науки, чрезвычайно важно, с одной стороны, проникать во все ее тонкости, т.е. осваивать ее в деталях и в деталях деталей, с другой – знать точно и определенно место каждой детали, ее назначение, ее роль как части стройного целого. Основание системы есть, в сущности, освоение ее целостности, ее единства – изучение взаимосвязи и взаимозависимости всех ее частей. Для того, чтобы приступить к детальному изучению системы, целесообразно сделать общий ее обзор. Если бы мы захотели изучить во всех подробностях стройное архитектурное сооружение, мы начали бы изучение не с этих подробностей, а с обзора всего сооружения в целом. Если подобным же образом подойти к системе Станиславского, то в ней можно обнаружить свои «части», «разделы» и «стороны», сходные с фасадами архитектурного сооружения. Но так как система не предмет в буквальном смысле этого слова, то, естественно, деление ее на разделы, части или стороны – это деление условное, теоретическое, нужное только для предварительно общего ознакомления. Каждая из этих сторон или частей перерастает в другие стороны или части, связана с ними органически и поэтому на практике неотделима от них. Система Станиславского как наука обнаруживается как бы с трех сторон. Именно – обнаруживается. Ее можно осматривать с трех сторон; но если начать углубляться в каждую сторону, идти, так сказать, от поверхности к сердцевине, то оказывается, что у всех этих сторон сердцевина одна и та же, что в сердцевине они срастаются в одно целое. Это целое, конкретизируясь и развиваясь в разных направлениях и дает те стороны, о которых идет речь. Они только кажутся раздельно существующими, говорящими о разных предметах; в действительности они раскрывают один и тот же предмет с разных сторон, то есть дают разностороннее представление об одном предмете. Много недоразумений в толковании системы Станиславского происходит именно отсюда: одни смотрит на нее с одной стороны и утверждает, что она – это; другой очевидно, что она – другое, потому что он смотрит не нее с другой стороны; третьего заинтересовала в ней третья сторона и ему столь же очевидно, что – третье. А в действительности она – нечто большее, чем то, другое и третье, нечто раскрывающееся с разных сторон по-разному. Причем, ни одна из этих точек зрения сама по себе не может дать полного и точного представления о предмете. — 6 —
|