Искусство толкования. Часть 2.

Традиционный. Подразумевается: в пьесе все сказано; неска­занное неважно и не должно привлекать к себе внимания. Зрители идут в театр смотреть пьесу. Она им и «подается», чтобы они без усилий и с удовольствием увидели то самое, что могли бы прочесть и поняли бы все именно так, как при прочтении... Если этот взгляд логически продолжить, то зри­тели идут в Третьяковскую галерею, Эрмитаж и Русский му­зей, чтобы увидеть вельмож, писанных портретистами, приро­ду, писанную пейзажистами, посуду, ткани, дичь, изображен­ные жанристами; иногда, впрочем, заслуживает некоторого внимания и ловкость художников, перенесших все это на по­лотна... Таких зрителей делается все меньше, и традиционный взгляд на «толкование» пьесы, если зрителям предоставлен хоть какой-то выбор, постепенно все больше уступает место принципу -- новаторство во что бы то ни стало. Теперь предполагается, что зрители идут в театр «на режиссера». Все в спектакле и в театре зависит от него. Каков он, таков и театр и все его спектакли. Если традиционный принцип есть «толкование», согласно которому пьеса ни в каком толкова­нии не нуждается и каждую роль толкует играющий ее актер, то «новаторский» принцип требует толкования не пьесы, а самого общего и беглого впечатления от нее. Если продол­жить аналогию с посетителями выставок и музеев, то теперь предполагается, что совершенно не важно и не нужно даже знать, что изображено на полотне: кувшин, человек или уго­лок природы. Важно, что проделал на полотне живописец.

Проделывается, например, следующее: одно из событий сюже­та пьесы, выбранное совершенно произвольно, а потому без­различно, какое именно, берется за основу, и режиссер демон­стрирует свое понимание его значения. Для этого нет нужды утруждать себя проникновением в структуру пьесы в целом. Пьеса дала повод режиссеру «высказаться». Речь его может быть содержательной, искренней, яркой, но пьеса тут, в сущности, ни при чем: тоже и так же может быть высказано и по дру­гому поводу, едва ли не любому. Более того, самовыражение режиссера тем полнее и ярче, чем разнообразнее поводы для тождественных или подобных одно другому высказываний.

Этот «новаторский» принцип неправомерно называть «тол­кованием»; в нем -- пренебрежение пьесой; «художественная критика», в которой объект отсутствует.

Как это ни парадоксально, но отсутствует, в сущности, и субъект. Он, конечно, ясно видим, но не как познающий мир художник, а как занятый собою - демонстрацией своей ориги­нальности - организатор саморекламы. Такое «самовыявление» режиссера воплощает только его заинтересованность в успехе у зрителей, а не его заинтересованность пьесой и тем, что в ней изобразил ее автор.