|
Президент избавлен от подобного истязания. - УМНЫЙ НЕ ТОТ, КТО ВСЕ ЗНАЕТ, - любил повторять Маркофьев. – А ТОТ, КТО НЕ ОБНАРУЖИВАЕТ СВОЕГО НЕЗНАНИЯ. Он честно признавал: - Да, ни бельмеса не смыслю в географии… И уже хотя бы поэтому должен пробиваться на самый верх… ДЕДОВЩИНА - Ощущаю себя приверженцем дедовщины, - раздувая ноздри, сообщал Маркофьев. – С какой стати я, ветеран, прошедший Афган и Чечню, ликвидатор чернобыльской катастрофы, почетный академик всех мыслимых академий и полиглот, должен ощущать уважение к президенту, который младше меня? Чему он способен меня научить, салага? Ведь испытал и знает меньше, чем я. Пусть же поучится у тех, кто старше, а потом уж берется руководить… ВТОРОЙ ТОМ Читая свою биографию, изданную на хромированной бумаге и переплетенную в кожу ямайского буйвола, украшенную африканскими самоцветами, Маркофьев удовлетворенно кивал: - Значит, закончил свой труд… - Не совсем, - говорил я. – Остались последние главы. Повествующие о том, как ты на белом коне въедешь через Боровицкие ворота в кремлевские покои… Он долго молчал, то поглаживая сафьян, то массируя ладонью залысины. Наконец, с его губ сорвалось: - По значимости я приравнял бы сей труд ко второму тому "Мертвых душ". Ибо Гоголь сжег рукописи, которые не горят… - Ты хочешь сказать... – не поверил я. Лицо Маркофьева просияло. - Да, - сказал он. – Гоголь, живи он сегодня, написал бы именно так. Образ Маркофьева, несомненно, займет свое место в галерее ярчайших образов отечественной словесности. Ибо объединил в себе два, казалось, несовместимых характера – Обломова и Хлестакова. Да еще приплюсовал и вобрал некоторые черты Гаргантюа. Что ж, сегодняшняя российская жизнь породила именно такого героя. И еще он сказал: - Запиши для последующего, исправленного и дополненного издания моей биографии очень важное, никем пока не отраженное и не зафиксированное правило: ГОВОРИ О СЕБЕ В ТРЕТЬЕМ ЛИЦЕ! Это касается всех без исключения достигших запредельных высот карьеры корифеев. Говорение о себе в третьем лице сразу дает понять окружающим и свидетельствует: оратор дорвался самых пиков столь заоблачных вершин, что сам себе уже не принадлежит. Ибо сделался собеседником обитателей Олимпа. Он теперь – бесценное достояние – народа. Мира. Вселенной. — 460 —
|