|
Я не могу это доказать. Я уже давно перерос ту мысль, что все надо доказывать. Тот, кто не согласен, не может привести аргументы в свою пользу. Может, на сегодняшний день верховенство веры невозможно доказать научно, но мы можем предположить, что наша вера — это логика, которая лежит за пределами так называемых научных знаний. Это глубинная логика человеческой интуиции, которая, в конечном счете, является единственным источником истины. То, что мы чувствуем внутренним чутьем, основываясь на логике жизненного опыта, является истиной, особенно если миллионы людей в разные времена думали и так «чувствовали». Мы люди того поколения, в дома которого смерть приходила чаще, чем когда бы то ни было. Еще совсем недавно ее зловещая тень витала над полями сражений по всему миру. Она ныряла в глубины океана, пряталась за каждым облаком. Ее послания ежедневно летели по почте в тысячи домов. Ее стальной голос звучал в телеграммах, в маленьких желтых конвертах со скупым текстом внутри: «Правительство Соединенных Штатов с прискорбием извещает, что ваш сын...» Затем захлопнутая дверь, глухие рыдания, и вот еще одна американская семья прошла через то, из чего соткана вся история пашей страны. Смерть правит миром. Даже в мирные дни смерть всегда присутствует. Но помните следующее — смерть никогда не побеждает. Пусть напишут на небе, пусть огласят по всему миру, чтобы каждый человек услышал великие и вечные слова, которые громче грохота сражений, выше поднимающегося дыма, суматохи, боли и страданий, выше самой смерти, ликующие слова, пережившие века: «Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если и умрет, оживет». Вот факт, который нам необходимо знать: жизнь всегда одерживает великую победу над смертью. Во время последней войны капелланы шли в бой вместе с войсками. Католики, протестанты, иудеи, они рисковали жизнью вместе с солдатами. Когда солдат лежал раненый на поле боя, часто первым, кто склонялся над ним, был капеллан. У христианских капелланов на каске был маленький белый крестик — Крест Христа. Первое, что могли различить глаза раненого, был этот маленький белый крестик. Представьте себе молоденького мальчика, чувствующего приближение смерти. Наверное, его охватывал ужас и чувство одиночества, тоска по далекой Родине. Он отдал бы все, только бы еще раз увидеть лицо матери, или жены, пли любимой девушки, еще раз ощутить прикосновение ручонок своих маленьких детишек. Он хотел бы еще раз увидеть, как солнечные лучи падают на древние холмы его родной земли, увидеть, как плещутся волны Гудзона или Миссисипи. Но все это очень, очень далеко, если не считать того, что отпечаталось в его сердце. Он умирает вдали от родного дома, вдали от своих любимых. — 139 —
|