Искусство публичного выступления

Я уже не оглядывался назад, потому что я из­менился. Навсегда. Я пережил нечто похожее на то, что чувствовал Уэсли, когда "в его сердце как-то странно потеплело", или, как это сфор­мулировали другие, мне "ясно открылся момент истины".

Я часто пытался объяснить жене и семье - я слышу ни с чем не сравнимую песнь, музыку, ко­торую невозможно описать словами, но кото­рая всегда присутствует. Своим волшебным ритмом она задает направление моего путеше­ствия, как в истории Нильса, спасшего город от нашествия крыс, заманив их в реку, играя на флейте. Звучание этой музыки непрерывно - иногда ее темп ускоряется, иногда замедляется, но всегда звучит неизменный призыв послушно следовать за ней.

Еще тогда меня попросили выступить с речью минут на 25 на годовщине воскресной школы. Я был жалким неудачником и, запинаясь, пере­полненный страхом, говорил около 8 минут, - а затем безмолвно сжался в полном отчаянии. Когда я приехал домой, то расплакался. Я думал, что моего непреодолимого желания выступать будет достаточно, но у меня ничего не вышло, кроме пустых банальных фраз без структуры и темы.

Кое-как оклемавшись, я записался на курсы ораторского искусства для того, чтобы приоб­рести практику и научиться технике и таким об­разом получить необходимую помощь для ис­полнения моей мечты. Когда я пришел на заня­тие и послушал преподавателя, то пал духом и ушел. Сам лектор не обладал достаточной спо­собностью к ораторскому искусству. Я знал, что мне нужно было подняться выше посредствен­ности этого учителя, а, оставшись на этих кур­сах, мог оказаться запертым в стиль и общество, которое никогда не станет выдающимся и великим.

Я пошел домой и прочитал высказывание Авраама Линкольна: "Я буду учиться и готовить­ся, и моя возможность придет". В течение после­дующих пяти лет, почти каждый день, я оттачи­вал дикцию и диалог, прослушивая магнито­фонные записи своих выступлений, исправляя очевидные ошибки и изъяны.

В то время, даже несмотря на то, что я актив­но участвовал в церковной и общественной работе, очень редко мне предоставлялась воз­можность выступить публично. Однажды меня попросили проповедовать в нашей церкви. Церковь потрясающе приняла мое выступле­ние, а пастор сказал: "Ты, должно быть, повто­рил чью-то проповедь". Больше проповедовать меня не приглашали.

Именно тогда моя жена Робина заметила, что у меня было нечто особенное, - то, что много лет спустя было названо "выдающейся силой в публичном выступлении".