|
2. Это началось в 1960-е; люди попадали в студию Энди Уорхола в Нью-Йорке, проникались ее духом и оставались там навсегда. Уорхол переехал сюда, на Манхэттен, в 1963 году; тогда же один из художников, составлявших его окружение, покрыл часть стен и колонн нового помещения фольгой, а кирпичную стену и кое-что из обстановки густо забрызгал серебряной краской. В центре помещался красный клетчатый диван; впечатление довершали несколько пластмассовых конфет по полтора метра высотой, вертушка, поблескивающая множеством зеркалец, и парящие в воздухе серебристые подушки, наполненные гелием. L-образное помещение студии нарекли Фабрикой, и оно зажило своей жизнью. Приходило все больше людей — так почему бы не держать дверь открытой, решил Уорхол и так и поступил. В течение дня, пока Энди работал над живописными полотнами или фильмами, подтягивался народ — артисты, критики, торговцы наркотиками, художники, театральная богема. Лифт продолжал громыхать всю ночь, поскольку публика чувствовала себя здесь как дома. Здесь мог в одиночестве бродить Монтгомери Клифт, потягивая спиртное; тут же блестящая светская дама весело болтала с наркодельцом и смотрителем музея. Народ без конца сновал туда-сюда, люди уходили, приходили новые, все молодые, ультрамодные и шикарные. Это напоминает мне детскую развлекательную передачу по телевизору, сказал как-то Энди Уорхол своему другу, в которой в студию попадают все новые персонажи и каждый говорит или делает что-нибудь забавное. И действительно, все это напоминало именно такое шоу — не происходило ничего серьезного, только болтовня, флирт, кокетничанье и бесконечное позирование друг перед другом, как будто снимается эпизод в кино. Хранительница музейной коллекции могла вдруг захихикать, как подросток, а светские дамы выражались, как уличные проститутки. К полуночи набивалось столько народу, что было трудно двигаться. Появлялись музыканты, начиналась светомузыка, и все поворачивалось в новом направлении, набирая обороты. В какой-то момент, ближе к утру, толпа начинала рассасываться, а назавтра все повторялось снова. Мало кто, попав на Фабрику однажды, не отправлялся туда снова и снова. Необходимость изо дня в день делать одно и то же, играть одни и те же опостылевшие роли угнетает нас. Людям катастрофически не хватает обстоятельств, в которых они могли бы поменять маски, повести себя по-иному, стать на время кем-то другим. Ведь именно поэтому мы так любим актеров: они обладают такой свободой и подвижностью по отношению к их собственному эго, о которых мы можем только мечтать. Любое окружение, предлагающее нам шанс сыграть другую роль, стать актерами, невероятно обольстительно. Вы и сами можете создать такую обстановку — как Энди Уорхол создал Фабрику. А можно пригласить свой объект в какое-то знакомое вам место, подходящее для этой цели. В таких местах просто невозможно оставаться настороженным; приподнятая атмосфера праздника, чувство, что все позволено (кроме скуки и серьезности), рассеивают любое сопротивление. Посещение таких мест становится настоящим наркотиком. Чтобы воссоздать подобное настроение, вспомните метафору Уорхола — сравнение с телевизионным шоу. Все должно быть светлым, веселым — шум, яркие краски, путаница и чуть-чуть хаоса. Никакого долга, ответственности, никакого осуждения. Место, в котором можно потеряться. — 385 —
|