|
В 1914 году писатель Джон Миддлтон-Мерри получил неожиданное письмо от своего доброго друга Лоренса. В письме Лоренс ни с того ни с сего осыпал его упреками в бесчувственности и недостаточной обходительности по отношению к супруге, романистке Кэтрин Мэнсфилд. Позднее Миддлтон-Мерри писал: «Никогда прежде я не испытывал тяги к мужчине, но из-за этого письма меня вдруг потянуло к нему. Это было что-то новое — какое-то уникальное, неповторимое переживание; уникальным оно и осталось». Он почувствовал, что за нападками Лоренса кроется нечто иное, какой-то странный вид любви. С тех пор всякий раз, встречаясь с Лоренсом, он неизбежно испытывал необъяснимое физическое влечение. Толкование. Просто удивительно, как много женщин — да и мужчин — попало под странное обаяние Лоренса, учитывая, насколько неприятным, просто несносным он мог быть. Почти всякий раз отношения начинались как дружба — доверительные разговоры, взаимная откровенность, духовная связь. Однако неизменно подобные отношения оборачивались для его друзей потоками упреков и резких критических замечаний, которые он выливал на них. К этому времени он успевал хорошо узнать человека, поэтому уколы чаще всего попадали точно в цель, в болевые точки. Это неизбежно порождало смятение в душах его жертв, а вместе с ним росло чувство тревоги и ощущение собственной неполноценности, ущербности. Выбитые из нормальной колеи, они чувствовали внутренний раскол: одна часть их сознания недоумевала, почему с ними так несправедливо поступают, другая соглашалась с тем, что это заслуженная кара. В момент таких мучительных раздумий и самокопаний неожиданно приходило письмо, а то и сам Лоренс являлся с визитом как ни в чем не бывало, такой же милый и приветливый, как прежде. Но теперь он виделся им в ином свете: они были слабы и уязвимы, нуждались в поддержке, а он выглядел таким сильным. Их тянуло к нему, словно магнитом, дружеские чувства перерастали в любовь и восхищение. Ощутив однажды неуверенность в себе, они с тем большей готовностью открывались навстречу любви. Часто многих из нас мучает ощущение, что мы не состоялись, так и не стали настоящими взрослыми людьми. Защищаясь от этого ощущения иллюзорности, мы уходим с головой в заведенный порядок жизни, прикрываясь привычным и размеренным укладом, как маской или своего рода щитом. Однако, если присмотреться, можно увидеть, как из-под этого защитного слоя проступает сильное чувство неуверенности и страха. Да, мы притворяемся, носим маску полноценных, состоявшихся людей, зная, что это не так, и потому чувствуем себя в жизни не вполне твердо. Обольститель наносит удар точно в эту точку, вскрывает и бередит рану, заставляя нас с полной ясностью осознать эти неоформленные мысли, которые мы прячем от самих себя. Именно так и поступал Лоренс: его внезапные жестокие удары били по самому слабому месту. — 192 —
|