|
Имя его было Малькольм Икс. Чувствовалось, что он эрудирован, весьма красноречив, но в его поведении и словах ощущалась озлобленность. Поползли слухи: отца Малькольма линчевали белые. Мальчишка рос в приюте, а потом перебивался случайными заработками, пока не был арестован за кражу со взломом, за которую отсидел в тюрьме шесть лет. В тюрьме он принял ислам, занимался самообразованием. Такая короткая жизнь (в то время ему было всего двадцать девять лет), и он постоянно не в ладах с законом, но все же взгляните-ка на парня — такой умный, уверенный. И никто ему не помогал, всего добивался сам, собственными руками. Обитатели Гарлема теперь сталкивались с Малькольмом повсюду — он раздавал листовки, заговаривал с молодежью. Он стоял у входа в церковь, и, когда община расходилась после службы, он пальцем показывал на священника говорил: «Он — представитель бога белых людей, а я — представитель бога черных». Любопытные начали заходить послушать его проповеди в храме «Нации Ислама». Он просил собравшихся оглянуться вокруг себя и посмотреть на условия, в которых они живут. «Когда досыта насмотритесь на свои убогие хижины,— говорил он им,— пойдите прогуляйтесь до Центрального парка. Полюбуйтесь на дома белого человека. Посмотрите на его Уолл-стрит!» Его слова были очень действенными, особенно учитывая, что их произносил проповедник. В 1957 году молодой мусульманин из Гарлема оказался свидетелем того, как подвыпившего негра избивали несколько полицейских. Когда мусульманин попытался вступиться, полисмены и его избили до бесчувствия, после чего отправили обоих в участок. Возле участка собралась озлобленная толпа, готовая к бунту. Комиссару полиции доложили, что один только Малькольм Икс способен предотвратить беспорядки. На требование комиссара унять расходившуюся толпу Малькольм, которого доставили в участок, ответил, однако, отказом. Тогда комиссар, сменив тон, стал упрашивать его. Выслушав его, Малькольм хладнокровно поставил ряд условий, которые следовало выполнить неукоснительно: медицинская помощь избитому мусульманину и наказание по закону провинившихся полицейских. Комиссар, хотя и неохотно, вынужден был согласиться. Выйдя из здания участка, Малькольм Икс объяснил, на каких условиях им заключено соглашение с полицией, и толпа разошлась. Утром он проснулся героем. О нем знали не только в Гарлеме, но и по всей стране — наконец-то нашелся человек, способный к решительным действиям. Организация стала пополняться новыми членами. Малькольм Икс теперь разъезжал с выступлениями по всей стране. Он никогда не читал по написанному, оглядывая собравшихся, он смотрел людям в глаза, указывал на них пальцем. Всем был виден его гнев, который угадывался не столько в манере говорить — он никогда не выходил из себя и предельно ясно выражал свои мысли,— сколько в рвущейся наружу неистовой энергии, во вздувшихся венах на шее. Многие черные лидеры до него высказывались осторожно, уговаривали слушателей подождать, призывали к терпению и лояльности вне зависимости от того, насколько несправедливо с ними обходились белые. Какой же отдушиной стал для них Малькольм! Он высмеивал расистов, высмеивал либералов, высмеивал президента — ни один белый не избежал его обличений. Если белые применяют насилие, говорил Малькольм Икс, им надо и отвечать на языке насилия, ведь это единственный понятный им язык. «Во враждебности нет ничего плохого! — выкрикивал он.— Ее слишком долго сдерживали!» В ответ на все возрастающую популярность другого негритянского лидера, противника насилия, Мартина Лютера Кинга-младшего, Малькольм говорил: «Сидеть может каждый. Старуха может сидеть. Трус тоже может... Вот чтобы встать, нужно быть мужчиной». — 113 —
|