Новый мозг

Впоследствии на сканах мозга было видно: когда я смотрел на фотографии лиц, активизировались обе амигдалы, но правая была намного активней, чем левая; когда я смотрел на снимки со страшными сценами, левая амигдала была активнее правой. Как выяснилось, это полностью соответствует тому, что известно о двух полушариях мозга.

Почему же левая амигдала активнее реагировала при сигналах о ситуациях, чем о лицах? Да потому что для корректной обработки информации о каждой ситуации необходимо быстрое пошаговое осмысление, в котором преуспевает левое полушарие. Поразмышляйте над снимком с пистолетом, и у вас развернется логическая цепочка: «Это пистолет. Пистолет опасен. Человек направил пистолет на меня. Это угрожающая ситуация». В этот момент моя левая амигдала, образно говоря, вскакивает со стула, разбивает стекло и нажимает на кнопку тревоги. Когда же я рассматривал лица, левая амигдала, напротив, вела себя относительно спокойно (проявляла умеренную активность). Дело в том, что правое полушарие, как подтверждали бесчисленные исследования, специализируется и на распознавании образов, и на интерпретации эмоций. Эта способность основана не на последовательном, аналитическом рассуждении (мы ведь не смотрим сначала на глаза, потом на нос, потом на зубы и так далее), а на умении интерпретировать части лица одновременно и синтезировать различные детали в единый образ.

Есть и другие причины, объясняющие несходство реакций. Человек понимает, что наставленный на него пистолет представляет собой угрозу, и при этом опирается на какие-то известные ему вещи. Согласно Ахмаду Харири – нейробиологу, возглавлявшему то направление проекта Института здоровья, в котором участвовал я, – реакция на подобные изображения, «по всей вероятности, вырабатывается благодаря опыту и социальным взаимодействиям, а следовательно, связана если и не исключительно, то преимущественно с реакциями участков левого мозгового полушария»[24]. Если бы я показал этот снимок человеку, который никогда не видел пистолета и поэтому не знает, что он опасен, то наиболее вероятной реакцией был бы не страх, а недоумение. А вот если бы я показал снимок лица белой женщины человеку, который никогда не видел белой женщины или вообще никого, кроме жителей своей деревни, то он, скорей всего, понял бы выражение лица на снимке. Профессор Калифорнийского университета Пол Экман разработал эту серию снимков (она называется «Система кодировки лицевой активности»), и мы познакомимся с ним в главе 7. За тридцать пять лет исследовательской работы, в ходе которой он тестировал снимки на самых разных испытуемых – от университетских студентов до представителей отдаленных племен Новой Гвинеи, – он пришел именно к такому выводу: «Ни разу не бывало, чтобы большинство представителей двух различных культур приписывали различные эмоции одному и тому же выражению лица»[25].