|
участникам подобные возможности, подавляя тем самым их надежды на хорошую жизнь, была бы несправедливой с точки зрения Ролза и многих других авторов. Но какой должна быть современная экономика, чтобы считаться справедливой? Чтобы получить ответы на вопросы о ролзовской экономической справедливости в такой экономике, гражданин мог бы спросить самого себя, как он ответил бы на этот вопрос с точки зрения ролзовской изначальной позиции: он знает, что будет стремиться к хорошей жизни, но не знает, насколько он будет одарен воображением, любознательностью, интуицией, духом первопроходчества и другими ценными для такой жизни качествами. Далее, по логике, в этой изначальной позиции он должен предпочесть наиболее широкие возможности начать собственное дело, наибольшую доступность капитала в финансовом секторе, а также правовую защиту. Короче говоря, он должен предпочесть равные возможности: если они будут неравными, он может оказаться одним из исключенных. (Также он отдаст предпочтение позитивной дискриминации, предвидя, что он может оказаться одним из тех, чей доступ к социальным благам может быть ограничен.) Что могла бы означать в современной экономике справедливость в распределении дохода? Современная экономика стремится к необычайно большому доходу, то есть к доходам намного выше среднего и прибыли с капитала, получаемой в ожидании доходов, причем этот доход попадает к тем, чьи новые идеи, предпринимательские методы или маркетинг достигли успешного внедрения на рынке. Поскольку тем, кто работает под руководством предпринимателя, получает заработную плату в ожидании возможного коммерческого успеха, приходится иметь дело с убытками и уменьшением объема капитала. Различные части этих доходов могут тратиться или накапливаться для оплаты использования новых продуктов других людей или для помощи в финансировании следующего собственного инновационного предприятия, а также для финансирования чьего-то чужого нового проекта. То есть здесь имеет место экономический кругооборот. Таким образом, доход и богатство будут высоко цениться, даже если материальный капитал не окажется слишком важным. Гражданин, который ставит самого себя в ролзовскую изначальную позицию, мог бы сначала выступить против обложения налогом выигрышей победителей, с помощью которого должны смягчаться потери проигравших. Однако, подумав еще немного, он мог бы понять, что такое перераспределение будет стимулировать рискованные инициативы в частном секторе: правительство, как партнер, разделяющий выигрыши и проигрыши, снижает риск частных сторон. Но, если он продумает этот вопрос еще глубже, этот гражданин в изначальной позиции может спросить себя, почему общество вообще должно стимулировать рискованные инициативы. Почему я должен желать того, чтобы государство стимулировало больше инвестиций с крайне высоким уровнем риска и просто спекуляции, если я просто хочу работать в динамичной экономике? Возможно также, мне нравится само возбуждение, которое рождается из прыжка веры, устремленного в неизвестность. Так что гражданин, знающий, что такое хорошая жизнь, но не знающий свои собственные сильные стороны, не будет заинтересован в том, чтобы государство забирало долю доходов ради смягчения потерь, и тем более он не будет заинтересован в том, чтобы государство компенсировало убытки по провалившимся инвестициям, которые не имели ничего общего с инновацией. — 244 —
|