|
Дальше Дьюи выдвигает некоторые предположения о том, как могла возникнуть эта «культура денег»: Промышленность и бизнес, работающие ради финансовой прибыли, не представляют собой ничего нового <...> они пришли к нам из далекого прошлого. Однако изобретение машины наделило их силой и масштабом, которых у них никогда не было в прошлом, из которого они происходят <...> мы зависим от нового сочетания машины и денег, а результатом является денежная культура, характерная для нашей цивилизации <...> Из-за стремления соответствовать практикам этой денежной культуры сама идея индивидуализма извращается. Рассуждение Дьюи можно развить в нескольких направлениях. Если рост рынков, измеряемый доходом, усилил желание получать самую высокую зарплату, что обосновывалось резким увеличением окладов работников на высших позициях, точно так же сокращение ставок налогов для получателей самых высоких доходов — топ-менеджеров, банкиров и инвесторов — стало во времена Рейгана топливом для финансовой мании 1990-х годов, которая еще больше была разогрета снижением налогов при Буше в 2000-х годах[171]. С точки зрения Дьюи, «денежную культуру» во всем мире — от Шанхая до Мюнхена и Кремниевой долины — должна была раззадорить глобализация 1970-1980-х годов, а также информационно-коммуникационная революция 1990-х. Естественно, компании, выросшие до глобальных масштабов, и люди, сделавшие миллиарды, разбудили воображение намного большего числа фирм и людей. Значительные прибыли, полученные на фондовом рынке в 1960-х годах, состояния, сделанные на недружественных поглощениях, финансировавшихся в 1980-х годах фондами прямых инвестиций, и спекулятивная горячка интернет-компаний в 1990-х — все это указывало на возможность огромных и даже бесконечных прибылей. Вопрос, рассматриваемый в этой главе,— не в том, «является ли жадность благом». Что такое благо, мы обсуждаем в следующей главе. Вопрос в том, помогает ли возросшая тяга к деньгам или богатству объяснить экономический упадок, который наметился в Америке уже в начале 1970-х годов, то есть объяснить замедление роста, более высокую безработицу, снижение удовлетворенности трудом, а также массивные налоговые стимулы, халатность регулирующих организаций и спекулятивное безумие. Ответ положительный. Стремление к богатству конкурирует со стремлением к инновациям, поэтому многие отвернулись от последних. Также инвесторы и менеджеры стали больше интересоваться быстрой прибылью. Финансовый сектор смог значительно нарастить собственные средства, делая огромные ставки в хорошо знакомых сферах — в ипотечном кредитовании и торговле государственными ценными бумагами и иностранными валютами, а также вышел в сферы, ранее ему незнакомые,— в ценные бумаги, обеспеченные активами, и кредитно-дефолтные свопы. Рост производства и инвестиции в него замедлились. Величина материального вознаграждения в финансовом секторе способствовала тому, что все больше способной и талантливой молодежи стремилось работать именно в нем, а не в производственном секторе. Также значительные объемы капитала были перенаправлены из производственного сектора в финансовый. — 204 —
|