|
И Морис, и Фрэнсис продолжали выступать против "Честного Джима" всеми возможными способами. В одном письме Морис напомнил мне, что я написал ему, когда посылал первый вариант: "Ты можешь решить, что у тебя есть основания меня пристрелить". Теперь же Морис беспокоился, что это я из-за его письма захочу его пристрелить. В этом письме он предлагал мне вообще отказаться от публикации моей книги целиком, а вместо этого договориться о том, чтобы научные фрагменты из нее были включены в готовящуюся книгу историка Роберта Олби, посвященную двойной спирали. Ожидалось также, что в эту книгу войдут расшифровки магнитофонных записей его самого, Фрэнсиса, Эрвина Чаргаффа и Лайнуса Полинга. Письмо Фрэнсиса от 13 апреля, занимавшее пять страниц, начиналось со слов, что новая версия немного лучше, но главные возражения остаются прежними: "твоя книга нехороша в историческом плане", "ты не документируешь своих утверждений (соответствующими ссылками)... представляя историю науки в виде сплетен", "твой взгляд на историю науки можно найти в самых низкопробных женских журналах", "если же считать ее автобиографией, то она вводит в заблуждение и безвкусна", "тот факт, что человек всем известен, еще не дает его друзьям права пренебрегать неприкосновенностью его частной жизни, пока он жив", "единственным исключением должны быть частные дела, непосредственно касающиеся общественности, как в случае с миссис Симпсон и королем Эдуардом", "твоя книга — вульгарная популяризация, которой нет оправдания". На предпоследней странице Фрэнсис поднимал ставки. Он утверждал, что психиатр, которому он дал мою рукопись, сказал: "Эта книга могла быть написана только человеком, ненавидящим женщин". Еще один психиатр заключил, что я слишком сильно люблю свою сестру — "факт, который много обсуждали твои друзья, когда ты работал в Кембридже, но от того, чтобы писать об этом, до сих пор воздерживались". На последней странице Фрэнсис сообщал, что посылает копии своего письма в числе прочих Брэггу, Полингу и Пьюзи. Через месяц Натан Пьюзи сообщил издательству Гарвардского университета, что публиковать мою книгу нельзя на том основании, что "Гарвард не хочет оказаться вовлеченным в ссоры между учеными". Соображения, связанные с обвинениями в клевете, были, скорее всего, ни при чем, но никаких оснований для подобных обвинений в любом случае установлено не было. За несколько месяцев до того, на вечеринке, где среди гостей преобладали студенты Гарвардской школы права, один недавний выпускник школы права сказал мне, что читал мою рукопись по заданию бостонской конторы Ropes & Gray, консультировавшей Гарвард, но объяснил, что раньше не имел опыта с делами, связанными с обвинениями в клевете. Когда я узнал, что издательство Гарвардского университета выходит из игры, Джойс Лейбовиц предложила мне нанять в качестве личного консультанта нью-йоркского юриста Эфраима Лондона. Всеми уважаемый правовед, Эф успешно представлял несколько дел о свободе слова в Верховном суде США. Высокий и худощавый Эф был связан с издательскими делами уже несколько десятилетий и был некогда юрисконсультом издательского дома Simon & Schuster. Прочитав мою рукопись, он сказал, что она не содержит никакой клеветы. — 167 —
|