|
Сколько же раз, разматывая прошлое, приглядывался к разорванным нитям когда-то полнокровных живых связей. Нет, не жалел о прошлом – каким другим оно могло быть в те годы... Старался держать верный шаг – вот и весь я. Случалось, спотыкался, оступался, но шаг держал, не изменял смыслу движения, наращивал убежденность. Нить за нитью перебирал оборванные или иссохшие уже почти чужие связи. Нет в них искренности, а главное, единомыслия. Чем дальше я шел, тем более одиноким становился. Нити отношений истлевали и рвались... Раздумывал о спорте, испытывая горечь. Я не посторонний спорту. Я вложил не только любовь – поставил на ребро жизнь... А сколько сделал для раскрепощения спорта! Первым в стране стал писать о нем как о профессии – опасной, тяжкой. Тогда это была совершенно недозволенная тема, скользкая своим риском для будущего. Ярлык пришлепывали в момент – и уже вся жизнь наперекос. Я писал о том, что было абсолютно неведомо людям, – об изнанке и подноготной рекордов, олимпийских побед, славы... Меня печатали. Пока я носил титул самого сильного человека в мире (я первым стал носить этот титул в нашем спорте – вырвал его в жестоких поединках и доказательствах рекордами), меня печатали, пусть очень куце, но правда пробивалась к людям. Нельзя было не считаться. Я был довольно знаменит в те времена. Тогда, на исходе 50-х годов и в самом начале 60-х, я возвысил голос против неуважения спортивного труда, отношения к спортсменам как людям второго сорта, не способным в силу умственной ограниченности ни к какой любой другой работе, кроме самой примитивной – мускульной. Я добивался страхования этого труда и пенсионного обеспечения. Если существует большой спорт, то пусть относятся к нему как к миру, где люди сгорают и разрушают себя в считанные годы. Я жестко и непреклонно выступал против засилья чиновников, жадно сосущих спорт, то есть жизни живых людей. А скольким же ребятам я просто помог! И никогда ни слова признательности – стена отчуждения. И если бы только отчуждения – ожидание нового удара все оттуда же – сверкающего мира спорта. Я достаточно закален. Я не жил с этим ощущением обиды, оно быстро исчезало. Его нет во мне и не было как постоянного живого чувства, определяющего мое поведение. Разве можно жить, помня о зле, тем более требуя от него справедливости?.. Надо идти. Остальное не имеет значения. Но как же кусаются крысы! Как же трудно заживают раны! Нет людей. Понимаете крик тысячедневных мук?! Душа не может немая идти, А сказать – кому?.. Все равно идти. И навсегда избавиться от такой химеры, как Благодарность тебе. Ее не бывает. От осознания этого только выиграешь. Всегда ждать новое испытание. Лишь в этом случае жизнь не свалит, будешь идти. — 47 —
|