Свисток

Перспектива становилась все более неопределенной, стороны прочно окопались на своих позициях. Остаться с «Адидасом» значило покинуть «Кельн». В то же время у меня была возможность продлить контракт с «Кельном» еще на три года. Но в этом случае пришлось бы бросить «Адидас». Решения этой дилеммы я не видел. Пресса вновь заговорила об «интригах Шумахера».

В один из вечеров у Рюдигера Шмитца зазвонил телефон. У аппарата был Армии Дасслер.

– Эта неопределенность затянулась, – сказал шеф «Пумы». – Я предлагаю еще раз обсудить все в спокойной обстановке. Хочу сделать новые предложения, касающиеся Тони Шумахера.

– Мне в самом деле жаль, господин Дасслер, – ответил Рюдигер Шмитц. – Вы очень любезны, однако наши переговоры ни к чему не приведут. Мы оставим скорее «Кельн», чем «Адидас».

И все же Дасслер настоял на встрече, она была назначена на следующий день в отеле «Эксельсиор».

Шеф «Пумы» явно подготовил для нас обольщающую атаку вроде той, которой подвергся наш президиум в Герцогенаурахе. Сама любезность, он принял нас в апартаментах.

– Мне понятно ваше неприятное положение, господин Шумахер. Вы попали в переплет. И совсем не в моих интересах оставлять вас в затруднительной ситуации. Хочу предложить вам прекрасный выход. А именно…

Тут я его прервал, попросив лучше говорить с Рюдигером Шмитцем. Я воспринимал тогда деловые переговоры как нечто крайне неприятное. Чувствовал себя при этом не в своей тарелке. Вопреки настояниям Рюдигера всегда уклонялся от ведения переговоров с клубом. От одной мысли о том, что я должен продавать себя, мое тело покрывается гусиной кожей. Посмотрите на меня – я самый лучший, самый красивый. Не стоит ли мне для большего эффекта изобразить из себя Тарзана на люстре?

Отвратительно. Унизительно. Смешно. В общем, я не могу. А мой партнер, конечно, постарается назначить самую выгодную для себя цену, принизив и уменьшив мои достоинства, умалив мои достижения. Так что у меня остаются лишь две возможности: либо наброситься на парня с кулаками, либо униженно ретироваться с поникшей головой.

Рюдигеру вести переговоры намного легче. Он нейтрален и не поддается на провокации.

Итак, беседа с Дасслером.

– Я внимательно слушаю вас, господин Дасслер. Ответ мой даст вам Рюдигер Шмитц.

– Как вам угодно, – рассмеялся Дасслер и повернулся к Рюдигеру. – Не может быть и речи о том, чтобы кто‑нибудь из «Кельна» не носил мою эмблему. Я не могу допустить исключений. В особенности, если этим исключением хочет быть наш лучший вратарь.