Совершеннолетие

Почему они появлялись?

Потому, что у ряда наших самых выдающихся хоккеистов, мастеров хоккея с мячом, – Михаила Якушина, Павла Короткова, Александра Игумнова, Валентина Гранаткина игра не пошла. А если уж не получается у великих… Одним словом, было о чем подумать.

Но чем лучше узнавали мы новый вид спорта, тем больше увлекались им, тем сильнее было желание освоить его, научиться играть по‑настоящему. Тем более понимали мы и верили, что он придется по вкусу нашей молодежи.

Может быть, мои взгляды крайне субъективны и неверны, но мне кажется, что хоккей с шайбой в те первые послевоенные годы особенно отвечал пристрастиям и настроениям молодежи.

После тяжелых лет войны каждому хотелось заняться, наконец, спортом, тем более таким, где можно проявить лучшие черты коллективизма, находчивости, большой выдумки, где можно продемонстрировать силу и выносливость, быстроту реакции, ловкость. А кто в юные годы не любит показать свою силенку, испробовать, проверить собственное мужество и выдержку?

После великой Победы мы хотели побеждать и в спорте, овладевать и здесь всеми высотами (мы, кстати, очень привыкли к этому слову за годы войны).

Первые матчи московские команды проводили с опытными командами прибалтийских республик, и чаще всего с рижанами. Здесь хоккей с шайбой был популярен и раньше. Латвийские хоккеисты принимали участие даже в мировых чемпионатах.

Любопытно, что в этих встречах с рижанами чаще все‑таки побеждали мы. За счет коллективизма в своих действиях. За счет более высокой скорости.

Рижане были как бы первыми нашими учителями. Именно от них, видевших канадцев, мы услышали, что настоящий канадский хоккей – это хоккей прежде всего силовой, подчас грубый, схватки на поле вскипают чуть ли не ежеминутно и едва не превращаются в драки, И потому в первое время всякое проявление грубости и направление на скамью оштрафованных рассматривалось у нас и спортсменами и зрителями чуть ли не как геройство.

Мы знали, конечно, что по правилам за грубость, за толчки локтями, за недозволенные приемы, за подножки, за игру корпусом на чужой половине поля игрок удаляется на две или пять минут. И если сейчас тот, кто попадет на скамью оштрафованных, чувствует себя на положении провинившегося: он нарушил правила, подвел команду и теперь на площадке за него отдуваются четверо против пятерых, то тогда это оценивалось не так.

Вспоминаю, как играл и вел себя на поле и на скамье оштрафованных – «клетке», как ее называли, один из лучших хоккеистов того времени, Александр Виноградов. Саша играл настолько резко, что судьи часто были вынуждены удалять его с поля. И Александр неторопливо и торжественно катил по площадке. Он восседал в «клетке», гордо расправив мощные плечи, величественный, как средневековый рыцарь. Саша был искренне убежден, что совершил подвиг, и зрители ему симпатизировали.