|
Характерными чертами миланцев, по мнению украинца, можно считать экспансивность в разговоре, в шутках, даже в танцах. Но ему, как и прежде, не нравилось ходить на дискотеки, потому что там было слишком много шума и давки и потому что там он чувствовал себя «неуклюжим и растерянным». И вообще ему было больше по душе, когда его никто не донимал, особенно во время ужина или в местах, где надо было «побыть самим с собой, почувствовать собственное „я“. В одиночку Андрей не ходил уже в рестораны, с которыми познакомился в свой первый приезд в Милан, сейчас их сеть расширилась: „Понтаччо“, „Торре дель Манджа“, „Нуова Арена“, „Гарибальди“… Здесь он утолял свою жажду поесть ризотто и разных макарон. А между тем домашняя библиотека все пополнялась и пополнялась. Шева оказался страстным поклонником исследований и биографий. Помимо известной слабости к творчеству Дюма, он стал покупать детективы, начиная с книг Агаты Кристи. Но больше всего ему были по душе произведения периода романтизма, а в поэзии он предпочитал своего однофамильца, Тараса Шевченко. Чтение помогало Андрею не так печалиться по украинским вечерам, по задушевным разговорам со старыми друзьями и возможности пойти с ними на вечеринку. Параболическая и спутниковая антенны, установленные, чтобы дать семье возможность смотреть фильмы и разные программы, давали ему возможность быть в курсе событий, но, поскольку в Милане украинская программа не принималась или принималась плохо, Андрею приходилось довольствоваться московскими, на русском языке. А когда Шева себя неважно чувствовал из‑за незабитого гола или плохой игры, он звонил кому‑нибудь в Киев. Например, он не спал целую ночь после нереализованного в матче «Милан» – «Лидс» пенальти, и то же случилось, когда упустил единственный голевой момент во встрече с парижским вратарем Летизи. «Я никогда этого не забуду, – рассказывал он. – Это был действительно хороший момент, и нельзя было его не реализовать. Вратарь был молодец, но я все равно обозлился…» Но во время телефонного разговора тяжелые воспоминания пропадали, и все кончалось какой‑нибудь шуткой. В доме Шевченко было много икон, самоваров, матрешек и всяческих фотографий хозяина в футболке «Милана». Время от времени сестра помогала ему разобраться с письмами (не менее двухсот в неделю). Для нее это было привычное занятие, если учесть, что когда он еще играл в «Динамо», писем было не меньше. А теперь в Милане можно было видеть стайки девушек около его дома. Они что‑то наговаривали в диктофон и ожидали Андрея. Тот подъезжал к дому с приветливой улыбкой, ставил машину в гараж и поспешно поднимался к себе. Не было никаких нескромных сообщений на страницах светской хроники, но все же кто‑то говорил, будто бы какое‑то время была у него одна американка, которой нравилось многое из того, что и ему: искусство, природа, цветы… Но он уклонялся от этих разговоров. — 46 —
|