Социология

Сравнив огромный статистический материал, П. Сорокин первым в мире доказал, что какой-либо устойчивой тенденции в истории не существует. Иначе говоря, население Англии, Америки или России век от века не становится богаче или беднее. Знак минуса со временем меняется на знак плюса. В развитии любого общества периоды обогащения сменяются периодами обнищания. Так было в Древнем Египте и так происходит в современной Америке. Бесцельные колебания (флуктуации) совершаются циклически (за обогащением следует обнищание): мелкие циклы – 3–5, 7–8, 10–12 лет, крупные – 40–60 лет. Сорокин считает, что его теория флуктуации опровергает идею прогресса человечества — постоянного улучшения экономического положения.

В обществе, основанном на частной собственности, нет социальных потрясений. Его пирамида не слишком высока, но и не слишком низка. Как только частную собственность уничтожают, общество входит в полосу социальных потрясений. В 1917 г. большевики национализировали банки, ликвидировали богатых, сократили разницу между самой высокой и самой низкой зарплатой и довели ее до соотношения 175:100.

Экономическая пирамида стала почти плоской. Хотя подобные случаи в истории единичны, они служат предвестием грядущей катастрофы, после которой общество стремится восстановить нормальную форму распределения доходов. И в коммунистической России вскоре появились богатые люди, зажиточные и нищие. Человечество, считает П. Сорокин, должно усвоить простую истину: либо плоская пирамида всеобщего равенства и умеренной нищеты, либо преуспевающее общество с неизбежным неравенством. Третьего не дано.

Если уровень экономического неравенства достигает “точки кипения”, общество ожидают социальная революция, восстания, смена правящей верхушки, иными словами, очень неспокойный период жизнедеятельности. Итак, когда расслоение достигает максимума (такое состояние ныне именуется усилением социальной поляризации), следует социальная катастрофа — революционно-уравнительная лихорадка. Возможны два исхода: либо общество сразу возвращается к нормальной форме стратификации, либо идет к ней через “большую катастрофу”. Первый путь ближе к реформам, второй — к революции.

Хотя создателем теории стратификации является русский социолог, именно в России она долгое время находилась под идеологическим запретом. Впервые научную общественность стал знакомить с теорией стратификации в конце 50-х годов журнал “Вопросы философии”. Она выдавалась за очередной вымысел буржуазной социологии, стремившейся противопоставить ее “единственно верному” учению К. Маркса и В.И. Ленина о классовой структуре общества. В конце 80-х годов начинается ее постепенная реабилитация, а в начале 90-х — полное признание в качестве одной из важнейших частей научной социологии. Однако споры об уместности теории стратификации не утихают по сей день. И в конце 90-х годов можно было встретить точки зрения, расходящиеся с общепринятой позицией. В конце 50-х годов, пишет М.Н. Руткевич, “взоры социологов поневоле устремлялись к получившим развитие на Западе теориям социальной стратификации, пытавшимся, каждая на свой лад, объяснить деление общества на различные по положению слои (страты). Поскольку многие сторонники этих теорий открыто или подспудно противопоставляли свои схемы марксистской теории классов, термин "стратификация" был подвергнут в советской научной литературе критике. Она отчасти была справедливой, поскольку деление общества на слои противопоставлялось делению на классы, методологическая основа этих теорий была весьма уязвима. Общество делили на слои (страты) по различным критериям, подчас произвольным, не пытаясь установить внутреннюю связь между ними, а тем самым и "нарезанными" согласно этим критериям слоями”[104].