Тексты по истории социологии XIX-XX вв. Хрестоматия

2. ГАРМОНИЯ МЕЖДУ НАУКОЙ И ИСКУССТВОМ, МЕЖДУ ПОЛОЖИТЕЛЬНОЙ ТЕОРИЕЙ И ПРАКТИКОЙ

22. Охарактеризовав достаточно основную способность положительного мышления по отношению к умозрительной жизни, нам остается рассмотреть его также в применении к конкретной жизни, где оно, не обнаруживая никакого дей­ствительно нового свойства, проявляет гораздо полнее и, в особенности, гораздо определеннее все те качества, которые мы за ним признали. Хотя теологические концепции были даже в этом отношении долгое время необходимы, дабы возбуж­дать и поддерживать смелость человека косвенной надеждой на своего рода бесконечное господство, тем не менее именно в данном случае человеческий разум должен был прежде всего засвидетельствовать свое окончательное предпочтение реальным знаниям. В самом деле, положительное изучение природы начинает теперь пользоваться всемирным одобрением именно как рациональное основание воздействия человечества на внешний мир. Ничто не является в основе более мудрым, чем это грубое и само собой являющееся суждение, ибо такое назначение, когда оно надлежащим образом оценено, неизбежно напоминает в форме, наибо­лее удачно сокращенной, все величие черты истинного философского духа относи­тельно как рациональности, так и положительности. Естественный порядок, выте­кающий в каждом практическом случае из совокупности законов соответственных явлений, должен очевидно быть нам сначала хорошо известен, для того чтобы мы могли либо его изменять в наших интересах, либо, по крайней мере, приспособлять к нему наше поведение, если как и в области небесных явлений всякое чело­веческое вмешательство здесь невозможно.

Такое применение в особенности способно сделать широко доступной оценку того рационального предвидения, которое, как мы видели, составляет во всех отношениях главную характерную черту истинной науки, ибо чистая эрудиция, где реальные, но несвязанные знания заключаются в фактах, а не в законах, не могла бы, очевидно, удовлетворительно руководить нашей деятельностью. Было бы излишне останавливаться дольше на ст^ль бесспорном объяснении.

Правда, чрезмерное предпочтение, оказываемое теперь материальным инте­ресам, слишком часто приводило к пониманию этой необходимой связи в смысле, сильно компрометирующем будущность науки, порождая стремление ограничивать положительные умозрения исследованиями непосредственной полезности. Но эта бессознательная склонность обусловлена только ложным и узким представлением о важном взаимоотношении науки и искусства, страдающим отсутствием Достаточно глубокой оценки их значения. Из всех наук астрономия наиболее способна избавиться от такой тенденции как потому, что ее чрезвычайная простота позволяет лучше уловить ее совокупность, так и в силу большей естественности соответственных применений, которые в течение 20 веков оказываются связанными с наиболее возвышенными умозрениями - в настоящей работе мы это дадим ясно понять. Но в особенности важно признать по этому поводу, что основное отношение между наукой и искусством не могло до настоящего времени надлежащим образом быть постигнуто даже лучшими умами в силу необходимого следствия, вытекающего из недостаточного расширения естественной философии, которая еще остается чуждой наиболее важным и наиболее трудным исследо­ваниям, касающимся непосредственно человеческого общества.