|
«Все или ничего»... Пережитые нами разочарования должны были, казалось бы, выработать недоверие к максималистским лозунгам, научить различать благие намерения и реальную программу действий. Нет, звонкая фраза по-прежнему полна обаяния. Люди погрязли в пьянстве? — Даешь повсеместно сухой закон! Падает рождаемость? — Воспоем многодетные семьи! Потеряно чувство истории? — Превратим все старые дома в музеи! И ни слова о том, кто, каким образом и за чей счет все это сделает и возможно ли это вообще. Могут сказать: что плохого в революционном замахе, даже если мы выполним только часть намеченного? Но ведь идея за два-три года, 413 не помню уже, какие именно, перегнать США по производству мяса и молока и построить коммунизм к 1980 году тоже была неплоха, если бы только она была осуществима. Без этого непременного условия высокие цели лишь усиливают инфляцию слов и ценностей. Нереалистические цели задают масштаб, в котором любые реальные достижения покажутся ничтожными. Но главное даже не в этом. Маниловщина — родная сестра обломовщины. Она стимулирует не деятельность, а имитацию деятельности. Никто не ждет, что на его запущенном приусадебном участке вместо картошки вырастут бананы, а покосившаяся хибарка превратится в беломраморную виллу с бассейном — тут мы все реалисты. Почему же применительно к общественным делам можно мыслить иначе? Да потому, что самые щедрые на лозунги люди и не собираются ничего делать для их осуществления. Революционная фразеология — всего лишь новая форма старой безответственности. «Результаты — немедленно»*.. В первых выпусках «12-го этажа»! мы видели симпатичных подростков, строго вопрошавших руководителей Минпроса: «Месяц тому назад мы уже говорили о недостатках школьных учебников. Ничего не изменилось! Долго ли еще ждать?!» Это было смешно и трогательно. А если так рассуждают взрослые? Наше общее нетерпение по-человечески понятно. В отличие от подростков, у представителей старшего поколения нет в запасе 30—40 лет жизни, мы хотим увидеть плоды перестройки немедленно. Но именно так рассуждали люди, «назначавшие» сроки построения коммунизма применительно к срокам собственной жизни и совершавшие ради этого ошибки, за которые нам еще долго предстоит расплачиваться. Когда же наконец мы повзрослеем? Подростковый синдром содержит изрядную дозу негативизма и нигилизма. Человеку гораздо легче осознать, что ему не нравится, нежели — чего он хочет. Даже само понятие свободы осознается сначала в отрицательном аспекте — от чего мы хотим освободиться и только потом в положительном — для чего это нужно. Человеку, который никуда не стремится, свобода не нужна и обременительна. Но выработать конструктивную программу действий гораздо труднее, чем критиковать других или каяться в собственном прошлом. — 313 —
|