|
Мы уже видели, что согласно некоторым измерителям черепов, только одни брахицефалы являются париями белого человечества. В то время как раса Средиземного моря, семиты и арийцы признаются стоящими почти на одном и том же уровне, кельто-славяне оказываются гораздо ниже всех остальных. Почему это? По мнению Грант Аллена, кельт обладает "железным организмом, страстной энергией, неукротимой жаждой опасности и приключений, лихорадочным воображением, неистощимым и немного цветистым красноречием, нежностью сердца и неиссякаемым великодушием". Может ли этот портрет, нарисованный англосаксом и внушенный воспоминаниями о кельте Тиндалле, относиться к обездоленной расе? Согласно Ренану, кельты одновременно вдумчивы и наивны; без сомнения, благодаря историческим и географическим причинам, они привязаны к традициям; но они обладают горячей любовью к нематериальному и прекрасному, склонностью к идеализму, умеряемой фатализмом и покорностью судьбе. Робкий и нерешительный перед лицом великих сил природы, бретонец находится в тесном общении с духами высшего мира: "Лишь только он заручился их ответом и поддержкой, ничто не может сравниться с его преданностью и героизмом". Даже антропологи, создавшие эпопею о белокурых, не могут отказать кельто-славянам в уме, часто "равняющемся уму самых способных арийцев". Трудно в самом деле утверждать, что Абеляру, Декарту, Паскалю, Мирабо, Лесажу, Шатобриану, Ламеннэ, Ренану (если говорить только о французах) недоставало ума. Среди славян Петр Великий, в жилах которого впрочем текла также и немецкая кровь, имел очень смуглый цвет лица, очень черные глаза и волосы, выдающиеся скулы, жидкие усы и бороду, словом тип, напоминавший монгольский; это не мешало ему однако обладать большим умом и многими пороками, как обладала ими и белокурая ангальтская уроженка, Екатерина II. Несмотря на все это, утверждают, что, в общем, кельты и славяне выставили менее гениальных людей, а особенно людей с могучей волей. Это утверждение трудно, если не невозможно проверить. Если кельтский или славянский ум может часто равняться скандинавскому или германскому, то весьма вероятно, что в действительности скорее исторические, географические и прочие обстоятельства более благоприятствовали одной расе, нежели другой в том, что касается талантов. Так, например, Бретань, Овернь и Савойя не представляли собой центров, удобных для проявления гениальности, что однако не помешало появлению в них крупных талантов. Что касается могучей воли, то кто может указать, как она распределялась? В Бретани родились Оливье де Клиссон, Дюгесклен, Моро, Камбронн, Латур де Овернь, Сюркуф, Дюгэ-Труен, Ламот-Пике, Дюкуёдик; разве этим людям недоставало воли? А если даже долихоцефалы в общем и обладают более сильной волей, если брахицефалы более терпеливы и упрямы, то может ли это служить основой для "зоологической" классификации? Баран ни вообще, ни в частности не похож на волка; потому они и считаются зоологически отличными один от другого. Если бы даже история доказывала, что гении и энергичная воля чаще встречаются среди людей с продолговатыми черепами, то наиболее естественное объяснение этому факту следовало бы искать не в различии рас или первоначального происхождения. Завоеватели были несомненно смелыми и часто свирепыми людьми; но они утвердились повсюду не в силу действительного умственного и нравственного превосходства, а очень часто в силу именно своей грубости. Раз утвердившись, они и их потомство составляли господствующие классы; а так как эти последние имели все средства проявить содержавшиеся в них таланты, то удивительно ли, что в течение многих веков гении рождались преимущественно в среде аристократии? Отсюда еще нельзя заключить, что это обусловливалось формой их черепа. — 51 —
|