|
Первое следствие — элементарный страх. Вполне естественный страх перед нашествиями внешних врагов заставлял селиться вместе и постепенно формировал психологию групповой самообороны. Психологически фактор опасности внешнего нападения усиливал природный страхи и ту необходимость группового, массового противостояния стихии, которая определялась геоклиматическими причинами. Второе следствие — вынужденная необходимость борьбы. Причем, что существенно, борьбы с обычно гораздо лучше вооруженным и подготовленным противником. Вооружение иноземных притеснителей Руси, что татар, что немцев, ливонцев, тевтонов, что других противников, всегда было лучше вооружения великороссов. Соответственно, чтобы их одолеть, требовалось определенное численное превосходство. Анализ показывает, что великороссы издавна привыкли воевать не умением, а числом. Большинство одержанных ими побед связано с численным превосходством. Действия гуртом, массой легковооруженных ратников привели к поражению тяжеловооруженных «псов-рыцарей» в ходе сражения на люду Чудского озера. Большое по тем временам войско удалось вывести Дмитрию Донскому на Куликово поле. Да и позднее — фельдмаршалам императрицы Елизаветы удавалось держать в напряжении Ев- Глава 1.6. «Русская душа» как особое состояние массовой психологии125 ропу (в том числе брать Берлин и т. д.) трехсоттысячным (!) войском. При примерно равной же численности не удавалось даже четко зафиксировать победу при Бородине. Проигрывая в оснащенности немцам в войне 1941-45 гг. (к началу войны армия никак не могла противостоять немецким автоматчикам с помощью трехлинейных винтовок начала века), победы удалось добиться только ценой многомиллионных потерь «пушечного мяса». Третье, важнейшее социально-психологическое следствие, связанное с первыми двумя, — формирование особого чувства общности «мы», — людей, вынужденных противостоять внешним противникам «они». Жесткое разделение на «мы» и «они», естественно, психологически сплачивало массу. Это находило свое отражение в мифологии, тотемах и древних славянских верованиях. Позднее это выразилось в высокой потребности национальной самоидентификации, для которой, объективно говоря, не было достаточных предпосылок (понятие «русские» трудно считать адекватным этнонимом или хотя бы самоназванием данной части славян — согласно так называемой «норманнской» теории, оно варяжского происхождения, по иной версии — греческого). Историки полагают, что наличие такой «внутренней потребности» значительно облегчило государственно-политическую консолидацию Великороссии к царствованию Ивана III. На наш взгляд, однако, это имело под собой не этнические, а социокультурные и социально-психологические предпосылки — необходимость понятийного обособления от врагов была связана, в том числе, с их непрерывными нашествиями. Хотя шло это обособление двумя путями: через самоидентификацию, с одной стороны, и через обобщение всех иноземцев как «немцев» (два смысла этого слова: «не мы» и, соответственно, «немые», т. е. не говорящие по-нашему). Потребность же в консолидации носила не столько «внутренний» (национально-этнический), сколько именно внешний характер, связанный с необходимостью обороны от внешних нашествий. — 134 —
|