|
Отвращение Гитлера к евреям - «ослабляющим микробам», представленным менее чем 1% его 70-миллионного народа, - облекается в образы фобии. Он описывает проистекающую от них опасность как ослабляющее заражение и загрязняющее осквернение. Сифилофобия - это то наименьшее, что психиатрия может правомерно установить в данном случае. Но здесь опять трудно сказать, где заканчивается личный симптом и начинается расчетливая пропаганда. Дело в том, что образы идеалистического юноши обычно составлены из чистейшего белого и чистейшего черного цветов. И он постоянно озабочен приобретением всего белого и фобическим избеганием и искоренением всего черного в себе и других. Боязнь сексуальности, главным образом, делает юношу особо восприимчивым к словам, наподобие этих: «Только утрата чистоты крови разрушает внутреннее счастье навсегда; она вечно унижает мужчину, и никогда ее следы не удастся стереть с тела и души». [Там же.] Юноша донацистской Германии был необузданно жесток сам с собой; и воле отца он сопротивлялся вовсе не для того, чтобы пуститься во все тяжкие. Когда ему случалось «пасть морально», он тяжело переживал свою вину. Гитлер - так этого юношу побудили считать - был из тех, кто имел право безжалостно искоренять черное повсюду, потому что не был снисходителен к себе. То, что вызывало подозрения у здравомыслящих людей других стран - обнародованный отказ Гитлера от мяса, кофе, алкоголя и половой жизни - здесь, в Германии, считалось серьезным фактором пропаганды. Ибо Гитлер таким образом подтверждал свое моральное право освободить немцев от послевоенного мазохизма и убедить их в том, что они, в свою очередь, имели право ненавидеть, пытать, убивать. В детях Гитлер старался заменить сложный конфликт отрочества, мучивший каждого немца, простым шаблоном (pattern) гипнотического действия и свободы от размышлений. Чтобы добиться этого, он создал организацию, систему воспитания и девиз, которые бы отводили всю юношескую энергию в национал-социализм. Организацией был «Гитлерюгенд», а девизом - небезызвестное изречение «Молодежь выбирает свою собственную судьбу». Бог больше не имел никакого значения: «В этот час, когда земля посвящает себя солнцу, у нас только одна мысль. Наше солнце - Адольф Гитлер». [Цит. по G. Ziemer, Education for Death, Oxford University Press. New York, 1941.] Родители тоже не имели значения: «Всех тех, кто с высоты своего "опыта", и только его одного, сражается с нашим методом позволять молодым руководить молодыми, нужно заставить замолчать... [Цит. по Hans Siemsen, Hitler Youth, Lindsay Drummond, London, 1941.] Этика не имела значения: «Появилось абсолютно свежее, новорожденное поколение, свободное от предвзятых идей, свободное от компромиссов, готовое оставаться верным тем порядкам, которые составляют их право по рождению». [Цит. по Ziemer, op. cit.] Братство, дружба также не имели значения: «Я не слышал ни одной песни, выражающей нежное чувство дружбы, родительской любви или любви к товарищам, радость жизни или надежду на будущую жизнь». [Ziemer, op. cit.] Учение, естественно, не имело значения: «Идеология национал-социализма должна быть священным фундаментом. Его нельзя размывать подробным объяснением». [Цит. по Ziemer, op. cit.] — 241 —
|