|
Итак, индейцы юрок чувствовали себя безопасно в созданной ими системе избеганий, а именно, избеганий быть втянутым в драку, в осквернение, в невыгодную сделку. Жизнь каждого индейца начиналась с раннего отлучения от материнской груди и последующего предписания (мальчикам) избегать матери, не заходить на ее жилую половину и вообще остерегаться коварных женщин. Мифология юрок изгоняет создателя из этого мира, изобразив его пойманным в ловушку и насильно похищенным женщиной. Хотя страх быть пойманным в ловушку таким образом господствовал в их избеганиях, индейцы юрок жили с постоянным намерением вырвать преимущество у другого. В мире юрок реку Кламат можно уподобить пищевому каналу, а ее устье - рту и горлу, постоянно открытым в направлении горизонта, откуда приходит лосось. И образ мира юрок настоятельно предлагает оральный модус инкорпорации. На протяжении всего года молитвы племени юрок уходят к горизонту, уверяя в смирении и отрицая желание принести вред. Однако раз в год юрок слезными мольбами приманивают своего бога обратно в этот мир, и продолжается это ровно столько, сколько нужно для того, чтобы расположить бога к себе и... поймать его лосося. Так же как мир сиу находит свое высшее выражение в представлениях, обрамляющих танец Солнца, мир юрок инсценирует все стоящее за ним в течение тех наполненных восторгом дней, когда с предельным коллективным напряжением и организацией община строит запруду для рыбы. Постепенно смыкаясь, как если бы они были гигантскими челюстями, две части запруды наращивались с противоположных берегов реки. Челюсти смыкаются, - и добыча в ловушке. Создатель в очередной раз омолаживает этот мир, без особой охоты передавая ему свои способности, чтобы в итоге оказаться изгнанным еще на год. Опять же, как и в случае племени сиу, эта обрядовая кульминация наступает за циклом ритуалов, которые касаются зависимости людей от сверхъестественных кормильцев. В то же время обряд представляет собой грандиозную коллективную игру на темы самой ранней опасности в жизненном цикле индивидуума: онтогенетическая утрата материнской груди на стадии кусания соответствует филогенетической опасности потерять прямые поставки лосося из океана. Здесь неизбежно напрашивается вывод, что великие темы плодовитости и плодородия находят свое символическое выражение в приравнивании священного лосося отцовскому фаллосу и соску материнской груди: органам, один из которых порождает жизнь, а другой питает ее. Во время празднеств омоложения, то есть когда молитва юрок подкреплялась «искусственными челюстями», никому не разрешалось плакать, ибо всякий, кто заплакал бы, не прожил бы и года. Взамен, «с окончанием строительства запруды наступает период свободы. Шуткам, насмешкам и брани дают волю, а хорошее настроение не допускает преступления. С приходом ночи воспламеняются страсти любовников» (Крёбер). Единственный раз, в это время, индеец юрок вел себя столь же распущенно, как и его фаллический создатель, гордясь тем, что благодаря хитроумной смеси инженерного искусства и покаяния ему снова удалось совершить подвиг своего народа: поймать лосося - и все равно иметь его в следующем году. — 122 —
|