Консультирование и психотерапия

Есть все основания полагать, что продолжительность консультирования напрямую связана с тем, насколько искусно и тщательно работает консультант. Если свобод­ному выходу эмоций клиента не препятствует небрежная работа консультанта, если эмоциональные отношения воспринимаются консультантом адекватно, если инсайт возрастает благодаря умело подобранным интерпретаци­ям, клиент скорее всего будет способен самостоятельно разбираться со своими проблемами после шести-пятнад­цати сеансов, а не после пятидесяти.

Эти цифры достаточно условны, но, видимо, все же существует определенный темп терапевтического процес­са, и достижение прогресса в течение трех месяцев еже­недельных контактов более вероятно, чем в течение года.

Если исключить те случаи, когда индивид демонстри­рует крайнюю степень неприспособленности или пред­ставляет собой глубокого невротика, то иногда двух, че­тырех или шести сеансов бывает достаточно, чтобы кли­ент получил необходимый объем помощи, хотя в таких случаях ряд терапевтических шагов может иметь место только в очень сжатой форме.

Автор убежден, что в большинстве случаев значитель­ного превышения указанного количества сеансов, тера­пия приводит к успеху большей частью вопреки, а не бла­годаря терапевтическому подходу консультанта. В таких случаях движение индивида к зрелости и росту настолько сильно, что консультирование проходит успешно, несмот­ря на множество ошибок в самом процессе. Это убежде­ние зародилось в ходе тщательного анализа записанных бесед, в которых каждый мог бы обнаружить множество примеров торможения лечебного процесса. Это происхо­дит из-за различного рода ошибок консультанта, о кото­рых мы говорили ранее. Такие ошибки могут отсрочить выражение значимых установок, несмотря на готовность к этому со стороны клиента, и они не проявятся до следу­ющей беседы, потому что были ошибочно заблокирова­ны консультантом. Ряд таких грубых ошибок может про­длить терапию. У читателя может возникнуть совсем не­желательная установка, будто бы количество сеансов напрямую связано с глубиной терапевтических контактов. Вовсе не обязательно. Здесь есть другая сторона: желание найти кратчайший путь, пытаясь повысить темп работы клиента, почти всегда увеличивает количество бесед, не­обходимых для его прогресса. Краткосрочная успешная терапия требует величайшего мастерства и предельной концентрации на клиенте.

В ходе этих комментариев автоматически всплывают вопросы, связанные с психоанализом, особенно с орто­доксальным, предмет гордости которого — длящиеся го­дами ежедневные сеансы, необходимые для какой-то ре­альной психологической переориентации. Автор воздер­живался по ходу книги от любых попыток оспаривания заслуг той или иной психологической школы и не хотел бы и сейчас прибегать к этому. Однако определенные воп­росы, видимо, могли бы стать основой для поиска весьма полезных ответов. Какова цель фрейдовского психоана­лиза? Заключается ли она в том, чтобы дать индивиду воз­можность двигаться дальше независимой единицей или просто получить законченную топографическую карту его личности? Заключается ли эта цель в здоровой, самонап­равляющей активности или в полном осмыслении при­чин всего его поведения? Не правда ли, что фрейдовский психоанализ, в отличие от клиент-центрированной тера­пии, которая здесь описывается, предпринимает попыт­ку навязать предвзятую интерпретацию, которая всегда затягивает, нежели ускоряет процесс терапии? Можем ли мы предположить, что психоанализ Фрейда можно до не­которой степени ускорить за счет тщательного анализа техники? Такие вопросы не означают критику, но просто ставят под сомнение фетиш, связанный с большой про должительностью сеансов как с неким значимым инди­катором оценки эффективности процесса консультиро­вания.