|
Близился день свадьбы, но принц почему-то пребывал в печали. Память о скитаниях не покидала его, встреча с караваном мертвых посеяла в нем мысли о суетности бытия, тщетности стремлений, иллюзорности надежд. Судьба прочертила перед ним ровную линию будущего, но он не хотел жить так, как его предшественники. Он медлил надевать корону шахов, он сомневался в счастье, которое ему сулила любовь к Ситт-аль-Найят. И вот однажды ночью он, не сказав ни слова приближенным, оседлал своего белого верблюда и отправился в пустыню. И пришлось ему снова странствовать, но на этот раз у него была цель. Он находил заблудившихся и выводил их на дорогу, он являлся умиравшим от жажды и вливал в них силы, он встречался с нищими и делил с ними свои богатства. Он скрывал свое имя, чтобы его не восхваляли. Вестником Аллаха прозывали его люди, и вера их укреплялась от одного знания того, что в пустыне они не одиноки. Что же касается Ситт-аль-Найят, то исчезновение Мансура повергло ее в болезнь. Она лежала как мертвая, хотя дыхание ее сохранялось. В глубокие часы ночи в нее будто вселялись какие-то духи. Она вскакивала с ложа, и даже десяток рабов не мог удержать ее. В бешенстве она дралась и ломала все, что попадалось ей под руку. Потому ее запирали в комнате и боялись к ней подходить. Утром же она опять возлежала на коврах с потухшими глазами, готовая встретить смерть. И вот однажды, когда Мансур провожал один из заблудившихся караванов, дорогу им преградил отряд рыцарей-крестоносцев. — Что вам нужно от мирных странников? — спросил принц. — Ответь прежде, нет ли среди вас человека по имени Мансур, который вмешивается в дела судьбы и пытается изменить ход событий, предначертанных ею? — Это я! — сказал принц. — Чего вы хотите от меня? — Твою голову, ибо ты известный колдун и твоя смерть может исцелить того, кто должен умереть по твоей вине! И Мансур вытащил ятаган и стал защищать свою жизнь. Счастье сопутствовало ему. Враги рассеялись, а предводитель упал с коня и лежал на песке. Принц подошел к нему. — Убей меня, ибо дни моей жизни горше вкуса смерти! — раздался голос из-под стального забрала. — Нет, — ответил Мансур. — Может быть, я смогу облегчить твою печаль. Открой свое лицо и поведай свою историю. Рыцарь покачал головой. Сквозь прорези шлема сверкнули глаза, наполненные слезами. Они так походили на глаза Ситт-аль-Найят. Мансур склонился к поверженному, но доспехи рыцаря вдруг разлетелись. Яростный вихрь вырвался из них и, взметая песок, понесся по пустыне. Под сталью лат оказалась пустота. Задумчивый принц продолжил путь, и мысли его подчинились печали. — 73 —
|