|
— Но что же вас привело сюда, моя дорогая? — спросил старичок. — Редакционное задание, — грустно призналась я. — А вас? — А я, видите ли, искусствовед. В прошлом, конечно, — представился старичок. — Вениамин Вениаминович Веневитинов, если помните… Хотя… Откуда вам знать? Это было давно… — А сейчас, — прогромыхал Обалдуев, — инсталляция и перформанс «Апофеоз Власти»! На ваших глазах будет одновременно разорвано десять живых куриц! — Я, пожалуй, пойду, — сказала я. — Нет моих сил больше. И черт с ним, пусть завалю задание, ну не возьмут в штат… Подумаешь… — Подождите, деточка, — попросил старый искусствовед. — Посмотрите вон туда… Я посмотрела. «Вон там» невесть откуда взявшийся малыш, присев на корточки, идиллически гладил невесть откуда взявшуюся полосатенькую кошку. Я хороший корреспондент, поэтому еще не успела хорошенько осознать, что вижу, а мой фотоаппарат уже щелкнул. Малыш взглянул на меня и улыбнулся. — Не весь же мир принадлежит Обалдуеву, — извиняющимся тоном сказал старичок. — Я надеюсь, — искренне сказала я. — А это вам как? — обратил мое внимание старик Веневитинов на другой объект. Там, на фоне жуткой «туалетной» картины, девушка разговаривала по мобильному. Взгляд ее был направлен далеко-далеко, через миры и расстояния, поверх всего обалдуевского убожества, а на лице цвела нежность, и глаза сияли бриллиантами. Фотоаппарат щелкнул, она даже не услышала, продолжала прокладывать свой незримый мост Любви. — Любовь правит миром, — вдохновенно сказал старичок. — И пока будет мир — будет Любовь. А вовсе не Обалдуевы. — Но тогда почему обалдуевых становится все больше и больше? — спросила я. Мне казалось, что старичок знает какие-то истины, мне неведомые, и я хотела их услышать. — Вовсе нет! — возразил старичок. — Разрушители Красоты существовали во все времена. Только рядятся они в разные одежды. Дантес, знаете ли, тоже в каком-то смысле — Обалдуев. Пока я пыталась осмыслить сказанное, в зал вошла немолодая интеллигентная пара — Он и Она. Несколько секунд они постояли, видимо пытаясь вникнуть в общую картину, потом она тихо вскрикнула, отвернулась и спрятала лицо у него на груди. Он прижал ее к себе, обнял, а взгляд зарыскал по залу — словно выискивал затаившегося врага. Он сразу превратился в Воина, защищающего свое гнездо от внешних посягательств, и на лице его читались мужество и отвага. Я машинально сделала снимок. Затем он бережно повел женщину из зала — видимо, на свежий воздух. — 73 —
|