|
Значительно более печальной оказалась судьба двух других обвиненных в мужеложстве римлян, о которых пишет тот же Валерий Максим. Один из них, центурион Гай Корнелий, был арестован за то, что «со свободнорожденным юношей имел развратную связь». Гай самого факта прелюбодеяния не отрицал, но уверял, что его вины здесь нет, ибо его любовник «открыто и не таясь промышлял своим телом». Обвиняемый был уважаемым человеком, имевшим четыре награды от полководцев-императоров, но плебейские трибуны, к которым он пытался апеллировать, не приняли во внимание заслуги воина, и он умер в тюрьме, не дождавшись завершения дела. Что, с точки зрения добродетельного Валерия Максима, было правильно, поскольку не должно государство «позволять храбрым мужам стяжать домашние утехи внешними опасностями». Столь же печально окончил свою жизнь и центурион Марк Леторий Мерг — его не спасло даже звание военного трибуна. Марк Леторий был обвинен «в домогательстве в отношении к подчиненному солдату». Гордый римлянин «не стерпел огласки своего дела и прежде времени суда сам наказал себя сначала бегством, а затем и смертью», после чего был посмертно «признан виновным в порочном преступлении решением всего плебса». Об этом нарушителе нравственности строгий Максим тоже пишет без сочувствия, «ибо тот, кто достоинства должен был быть примером, оказался благочестия осквернителем». К самому концу второго века до н. э. относится и сообщенная Валерием Максимом история о том, как цензор Фабий Максим Сервилиан наказал своего сына за то, что он «в рассуждении своей чистоты был сумнителен». В каком именно грехе обвинял сына суровый цензор, историк не сообщает. Он пишет лишь о наказании, постигшем юношу, — тот должен был «добровольно удаляся, лишаться взора своего родителя». Но от других авторов мы знаем, что ссылкой дело не ограничилось, — в конце концов Фабий воспользовался правом отцовской власти и казнил сына за аморальную жизнь. Впрочем, римляне сочли такую строгость чрезмерной и привлекли не в меру ретивого цензора к ответственности. Он в свою очередь был осужден и отправлен в изгнание. А «Скантиниев закон» продолжал действовать и ломать судьбы. Позднее римские юристы научились бойко пользоваться им в качестве подсобного средства при любых других обвинениях, потому что, даже если мужеложство и не было доказано, на обвиняемого так или иначе ложилось пятно, что склоняло чашу весов Фемиды не в его пользу… Марк Целий Руф, политик и народный трибун, сообщает в своем письме Цицерону о событиях, случившихся в те дни, когда он устраивал игры для народа: «Наглейшие люди в разгар цирковых представлений, моих представлений, стараются привлечь меня на основании Скантиниева закона. Едва Пола вымолвил это, как я привлек цензора Аппия на основании того же закона. Ничего более удачного я не видел; ибо это было так одобрено народом, и не только низшими слоями, что молва причинила Аппию более сильную скорбь, чем привлечение к суду». — 40 —
|